Еще полдня назад его слова оставались живыми между стен и предметов, сидели на кресле, смотрели в окно. Но сквозняки их выпроводили, в комнате теперь совсем ничего нет, в голове тяжело, и черная кровь разлилась по берегам. Плыви – не плыви, она прибывает, ты захлебываешься: кровь во рту, в носу. Последняя попытка вдохнуть, но новая волна – такая огромная. Вот она прокатилась от крутого берега к пологому, перевернула тебя в страшном водовороте, и – теперь уже все. Черная кровь в горле. Оно не может издать звука, оно мертво. Тогда почему болит? Где-то глубоко, так что даже слезы глотать невозможно?
Лика перевернулась на бок. Было тихо и очень страшно. Так никогда раньше не было. За дверью, в нескольких метрах лежал дедушка. С мертвым горлом, холодными руками, но – дедушка. Еще можно побыть рядом с ним. Сейчас и больше никогда в жизни. Она попробовала решительно, «с размаху» подняться, но черная кровь всей своей тяжестью наполнила горло, голову и отбросила назад. Глупо как-то получается: дедушка лежит, встать не может, и ты тоже. Нужно просто не с размаху, а медленно, бочком. Вот так, а теперь на четвереньках, спокойно в сторону двери. И тут уже можно выпрямиться… Ага, щас! Тяжелые металлические предметы зазвенели прямо в голове. Так ведь это же бабушкин пиджак с медалями! Звук раздается из соседней комнаты, из шкафа, а в голову доносится эхо. Наверное, ветер колышет одежду. Лика прошла еще немного и поняла, что звук ее шагов не совпадает с самими шагами. Как так? Что за бред. Наверное, кто-то еще ходит по квартире.
Воздух упирался, упирался, пока не превратился в стену. Темнота стала настолько темной, что не пускала дальше, не давала дышать. Лика открыла глаза и, чувствуя всем телом холод влажных, пропотевших простыней, перевернулась на другой бок. Утро стояло пасмурное. Черные тучи легли на дальние громоотводы на том берегу.
Так было темно, что на первых двух уроках в школе горел свет, хотя в эту пору уже никто его утром не включал. День получился очень коротким. Наверное, она сама как-то подгоняла его. Если вчера хотелось видеть дедушку подольше, то сегодня – наоборот, чтобы его уже поскорей закопали. Было стыдно за эти мысли, но ничего не удавалось с собой поделать.
– Товарищи!
Потому что поговорить уже не удастся, а молчать так невозможно. Вот если бы заснуть и проснуться через много дней, когда все закончится.
– Товарищи!
Столько незнакомых людей, и всем холодно, все хотят домой.
