Анна Николаевна встала из-за стола, включила громкую связь и подошла к окну. Дождь моросил по асфальту, кончался рабочий день. Заботливые родители с детьми выходили из «Чиполлино», вытирали им носы, поправляли одежду.
– … все расходы и благодарность вам лично, это естественно. Поймите нас, прошу, бывает так, что обстоятельства сильнее. Тем более Валерий Иванович столько лет отдал театру, я вас очень, лично прошу…
Секретарша все слышала и смотрела на тихо плачущую Анну Николаевну. Потом подошла к столу и посмотрела на листок.
– Они в Гоа. Курорт в Индии. Мы там в прошлом году отдыхали.
Графиня вжалась в стену рядом с дверью и не смела мешать Эльфогному. Он заходил то с левой, то с правой щеки и целовал дедушку. В щеки, в губы, в глаза. Вдруг закричал так громко, что заложило уши, вернее – только начал кричать.
Елена бросилась к Лике, схватила в охапку и прижала к себе. Эльфогном подергался и сразу затих, как будто съел свой крик. Телефон зазвонил в рюкзаке. Елена не отпускала. Потом поняла, что Лика хочет взять трубку. Отпустила.
– Да, – ответила Лика. И надолго замолчала, стоя посреди комнаты.
«…Алло, зайчик… Мы все знаем… Родная, держись. Переезжай к тете Лизе, мы ей сейчас позвоним. Видишь ли, тут такая ситуация с билетами…»
За окном трамваи сигналили машинам, машины трамваям, от низких туч стало темно, но дождь не начинался.
«…Понимаешь, это такие билеты, которые нельзя поменять, а других нет на ближайшее время…»
Затем голос поменялся на мамин, мама стала говорить что-то в том же духе.
Лика положила оправдывающийся телефон на колени к дедушке, а сама опустилась рядом на пол и тоже склонила голову. Вошла Анна Николаевна.
– С папой разговаривает, – прошептала Елена.
Лика медленно встала, подошла к выходу и уткнулась носом в Анну Николаевну.
– Ну что ты, девочка… Мы все сделаем сами. Валерий Иванович – старейший работник нашего театра…
С сиреной к окнам театра приехала «скорая».
Вот таким длинным оказался этот день. Но он еще не закончился, нужно было что-то делать, «организовывать», а плакать, видимо, нельзя, да и негде. Лечь спать тоже сразу не получалось и как-то вообще не хотелось.
Лика разгримировалась, а через полчаса в театр приехала тетя Лиза, чтобы «забрать» ее.
– Вещи завтра свои у дедушки возьмешь, нечего туда ходить, только нервы.
Они поехали в набитой битком маршрутке далеко-далеко, в «микрорайон». Люди входили и выходили, а плакать было опять нельзя, потому что это вообще глупо – плакать в маршрутке. Доехали, вышли и потом еще минут десять топали между грязных серых хрущевок, каких-то детских садов и школ. Лика никогда не любила ездить сюда в гости, потому что ей был неприятен этот путь от остановки до квартиры. Троюродная сестра Оля и дядя Андрей все уже знали, были подготовлены и встретили Лику с понимающими лицами.
