Многое из того, что я вам говорю сейчас, мне было неведомо, и потому жизнь моя зачастую протекала неверно. Я, как и всякий падший человек, не мог мыслить по‑евангельски. Ища истину, я задавал вопрос «что есть истина?», а не «Кто есть Истина». Даже читая авву Дорофея и стремясь стяжать терпение, смирение, рассуждение и так далее, я не понимал конечной цели этого процесса. А цель, оказывается, — видеть Бога, став любовью, подобной Ему. Следует хорошо узнать качества Его любви, и уподобиться Ему именно в такой, божественной Христовой любви.
Быть человеком значит любить — вот что я понял наряду со многим — многим другим исключительно благодаря отцу Софронию. Об этом говорят, конечно, все святые отцы прежних времён, но отец Софроний выразил многие духовные вещи языком, более понятным современному человеку. Быть может сегодня род человеческий, все мы, потомки Адама, уже достигли своего зрелого и даже преклонного возраста, и потому нуждаемся в более глубоком понимании духовной жизни, о которой он так ясно говорит. Не знаю, но в любом случае то, что пишет отец Софроний, привлекает сегодня людей, ищущих ответы на важнейшие вопросы жизни. И они находят у него то, чего не понимали ранее и чего не нашли у других авторов. Состояние падения человечества умножается и язык, на котором мы говорим, деградирует. Но отец Софроний сумел понятно выразить на этом несовершенном языке то, о чём говорили и святые отцы, и апостолы, и Сам Христос.
Так, например, отец Софроний пишет о смирении как о качестве любви божественной[36]. Бог, возлюбив нас, отдаёт нам Себя без всякой мысли о Себе, без оглядки. И смирение не в том, чтобы ставить себя ниже всех, а в том, что Христова любовь, совершенно не думая о себе, не боится быть ниже других, или быть отвергнутой, или даже поруганной. Почему? Да потому что любовь есть жизнь, которую ничто не может уничтожить. Единственное, что грозит любви — это гордость, которая, как говорит святой Силуан[37], мешает любить. Вот почему смирение имеет такое великое значение. Да, как цель мы стремимся стяжать любовь, но смирение есть одна из составляющих этой любви. И смирение есть такое качество любви, благодаря которому любящий живёт жизнью возлюбленного. Без этого наша любовь обращена на нас самих, и является эгоизмом. Эгоизм — это синоним гордости. Любовь же божественная по самой своей природе стремится отдать себя тому, кого любит. Вместо замыкания в себе мы объемлем любовью и всё творение Божие и Самого Творца. И тогда нам даётся в обладание величайший и драгоценнейший дар — весь сотворённый мир, видимый и невидимый. Смирение позволяет забыть о себе, чтобы стало возможно вместить других. Надо опустошить себя, и тогда мы сможем принять дар. До тех пор, пока место в душе занято мною самим, я не могу вместить других, и остаюсь лишь с самим собой, что, другими словами, и называется адом.
