— Ну, что же мы встали, а? Проходи, Олег, проходи... чай я уже поставила.
— Ч... чай п-пп... поставили? — заикаясь, спросил Олег.
— У меня и компот есть. Персиковый. Да проходи же! Какой ты робкий, оказывается...
Жаворонкова усердно потчевала Олега и компотом, и вареньями, потом снова компотом. И пока Олег уничтожал все, рассказывала ему о муже.
— Я была в эвакуации с детьми, а Миша уже в апреле сорок второго приехал к нам. Ему дали два месяца на поправку. Нога-то у него уже и не болела, да только истощен он был ужасно...
— Нога не болела? Совсем?
— Операцию ему хорошо сделали. Он все хвалил этого доктора... забыла фамилию...
— Волков там был, — подсказал Олег. — Только...
— Верно, верно... Волков. Давно уж я письма Миши перечитывала. Волков! Хорошо он ему операцию сделал! Замечательный доктор, Миша все хвалил.
— У Волкова была одна рука. Вторая раненая. Как он мог сделать операцию? — стал допытываться Олег. — Вы не ошибаетесь? Наверное, Волков доставил вашего мужа в госпиталь?
— Нет, нет. В госпиталь он Мишу потом уж устроил, а сперва операцию ему сделал!
— Потом что стало с Волковым, не знаете? — У Олега задрожала рука — и он поставил кружку с компотом на стол, чтобы не разлить. — Куда он делся?
Жаворонкова развела руками. Руки у нее были большие, перекрещенные крупными узловатыми жилами.
— Куда делся... Мишу-то с завода военные увезли в госпиталь, а там он ко мне на поправку в Киров приехал. После уж на фронт отправился. В Берлине и погиб за три дня до победы. А доктор... — Она устало вздохнула.
Больше он не решался задавать вопросы. И так немало узнал сегодня.
— Когда мне с завода позвонили и сказали, что ты придешь, я поинтересовалась зачем. Сейчас я тебе покажу... — Она поднялась и принесла из другой комнаты пачку пожелтевших писем.
— Посмотри, какие письма присылали. Треугольник простой. Один штамп «полевая почта» и все... Только уж ты осторожней.
Она бережно положила письма перед Олегом.
Фронтовые письма! Отец рассказывал, что солдаты писали их в перерыве между боями, выпрашивая друг у друга листок бумаги — какие уж тут конверты! — писали в землянках и в окопах, иногда не успевали и дописать, надо было подниматься в атаку. Еще отец говорил, что часто бывало так: письмо придет к родным в тыл, а солдат, писавший его, уже погиб...
Олегу захотелось почитать эти письма, подержать их в руках, а еще лучше показать бы их отцу! Ведь это письма того самого Жаворонкова, которого, как и отца, спас доктор Волков...
