— Я ему! Четыре в печень, пятый в голову!
— Марш мыться! Целый день проторчал в этом грязном подвале!
— А... а откуда ты это знаешь?
— Судьба у меня такая... об одном из газет узнавай, про другого телефон трезвонит каждую минуту!
Что с мамой? Не сердится. Нарядно одета. Олег и не знал, что у нее есть этот голубой костюм. Первый раз надела.
— Ты куда... в театр идешь, мам? — крикнул он из ванной. — Ох и костюм у тебя шикарный!
— У меня дома — театр. Суп будешь?
— Все буду! И суп и кашу! Лучше котлеты.
Нет, никогда он ее не сможет понять и разгадать. Прыгал в метро через ступеньки, прямо летел утешать ее, просить прощения и обещать, что больше никогда, ну никогда так не будет делать. А мама ходит в нарядном костюме, посмеивается и откуда-то все знает!..
Дверь в ванную приоткрылась — и появился Гешка. Судя по его лоснящейся шерстке и сонной толстой мордочке, он не погибал тут без Олега.
Пока Олег подогревал котлеты — мама не могла с ними возиться в новом костюме, — она подсчитывала с укоризной:
— Сперва позвонил ваш начальник лагеря. Раз. Ему, видите ли, не нравится, что тебя навещает Нина Эдгаровна. Это тебя, видите ли, смущает... Тебе неудобно. Слишком ты там знаменитая фигура, а к тебе няня ходит! Чем это ты знаменит?
— Наверное, футболом... не знаю...
— Ладно! Все твои качества я сама знаю. Все!
Да что с ней?! Ругает, а глаза смеются...
Олег нарезал хлеб и принялся уплетать котлеты. Ничего нет вкусней маминых толстых, горячих, сочных котлет, особенно когда можно съесть их хоть десять штук.
Она присела к столу, удобно подперла подбородок ладонью и, глядя, как исчезают со сковороды котлеты, продолжала:
— Я ему сказала, что осталось всего три дня до конца твоей смены и могла бы уж Нина Эдгаровна по-прежнему тебя навещать. Знаешь, что сказал твой начальник лагеря: «А теперь позовите Олега к телефону...»
— Обвал... — затряс головой Олег. — Ты напугалась, мама? Ну, не сердись!..
— Я напугалась? Я?! — усмехнулась мама. — Это он напугался, когда я ему сказала, что ты, конечно, нашел там где-нибудь старый снаряд и хочешь его подорвать. Поэтому и отпросился.
С трудом проглотив кусок котлеты, он закричал:
— Да ты что?! Да там же тревога будет объявлена! Они же лес пойдут прочесывать! Ты что наделала, мама!
Но она осталась невозмутимой. Только еле заметно усмехнулась.
— Мама, ты разыгрываешь меня, да? Ну, скажи? Ты ведь этого не говорила?
— Потом, значит, позвонил ты...
— Ты уже знала, что я не из лагеря...
