— Это последнее старое помещение на нашем передовом предприятии. На его фоне особенно разительно видно, как вырос наш завод. А ведь еще тридцать лет назад все здания были именно такими. Любопытно, что только оно одно сохранилось в войну, хотя, конечно, было тоже повреждено, — закончила она и откусила яблоко. — Вопросы есть?
— Завод в войну работал? — спросил конопатый мальчишка, швыряя в залив камень. — Пушки тут мастерили, да? Минометы?
— Завод был эвакуирован, мальчик. Я уже говорила.
— Значит, не работал? А я-то думал.
— Работал, работал, но не здесь. Оборудование было вывезено в тыл. У кого еще есть вопросы? Нет? Экскурсия окончена.
— Постойте! — не выдержал Олег! — А почему вы не рассказываете о Корсакове, Помогай-Бо, дяде Володе? И про подвиг? Почему вы забыли доктора Волкова? А про военное задание вы тоже забыли? А еще экскурсовод! — В голосе Олега было столько упрека, что молоденькая женщина поспешила признаться, что она вовсе не экскурсовод, а техник отдела главного механика. Водить группы ей надоело, потому что никто не слушает, а здесь, на заливе, особенно. Никаких Волковых она не знает, потому что работает тут только второй год.
— Не знаете! В этом здании такое было, а вы...
— Не груби! — Она повернулась и повела группу к проходной.
— Люди тут подвиг совершили, а вы даже не интересуетесь! — крикнул ей в спину Олег. Она что-то сказала про него. Он расслышал только «фантазер» и «начитался».
— Маруся, — сказал сзади Скамейкин, — ты про войну говорил? Мне даже интересно стало. Я очень люблю, когда про войну рассказывают. Ну-ка...
— Пошли сперва туда, — Олег показал на склад. — Потом расскажу.
— Туда? — Скамейкин поскреб затылок. — Пропуск нужен.
— У меня был пропуск, честное слово, — Олег поглядел на воду, — он утонул.
— Пропуск в воду бросил? Чудак какой-то! Заливаешь, Маруся, про войну?
— Нет, — как можно убедительнее проговорил Олег. — Честное слово! Здесь такое было... Только я еще не все знаю. Вот побываю там, тогда... Как туда попасть?
Не хотел Олег никому ничего рассказывать. Он по-прежнему любил все делать сам. В одиночку. Но сегодня у него все время получалось так, что он должен разбалтывать свою тайну. Что поделать?.. Дневник оборвался на самом интересном месте. Неизвестно, выполнили ли они важное задание и удалось ли Волкову устроить Жаворонкова в госпиталь. Неизвестно, что стало с Волковым и почему Айболит не советует искать его. Отец увез с собой письма. «Письма нас с тобой не касаются...» Волков писал их какой-то Белочке, она училась с ним в одном классе. Белочка — это, конечно, прозвище, в классе ей дали. Может, Белкина была, или Белова. Отец никогда не станет читать чужие письма. Будет хранить их сколько угодно, но не тронет: «Нас с тобой не касаются». Зря это он. Может, в них и нашли бы разгадку.
