Старший инспектор ощутил себя в глупом положении человека, изо всех сил ломящегося в открытую дверь, тогда как доктор Робертс спокойно в нее входит. В душе Аллейн посмеялся над собой.
– Они называют себя коммунистами, – сердито произнес анестезиолог, – но им дела нет до благосостояния общества. Вчера вечером я присутствовал на их собрании и возмущался. Не нашли ничего более умного и конструктивного, как радоваться смерти министра внутренних дел. – Он запнулся и, как уже случалось раньше, впал в нервозность. – О, я, конечно же, забыл – вы этим как раз и занимаетесь. Томс мне только что звонил и спрашивал, сумею ли я сегодня прийти в клинику.
– Вам звонил Томс?
– Да. Вероятно, его попросил сэр Джон. Не знаю почему, – Робертс вдруг смутился, – иногда манеры Томса мне кажутся невыносимыми.
– Неужели? – улыбнулся Аллейн. – Он такой весельчак.
– Весельчак? Вот именно! Но сегодня я счел его юмор неуместным.
– Что он сказал?
– Если я пожелаю смыться, то он одолжит мне рыжие бакенбарды и накладной нос. Очень глупо.
– Конечно, – согласился инспектор.
– Сам-то мистер Томс считает свое положение неуязвимым, поскольку не только делал инъекцию на виду у других, но и не имеет никакого отношения к ее составу. Меня подмывало ответить, что я почти в таком же положении, но счел недостойным заниматься подобным шутовством.
– Полагаю, мистер Томс постоянно находился в пред-операционной, пока вы все вместе не вошли внутрь?
– Понятия не имею, – сухо ответил Робертс. – Сам я туда пришел с сэром Джоном, сказал что требовалось и отправился к пациенту в наркозную палату.
– Хорошо. Получим более точное представление обо всех ваших перемещениях во время реконструкции.
– Надеюсь. – Анестезиолог выглядел встревоженным. – Хотя данный эксперимент нам всем потреплет нервы. Разумеется, кроме Томса. – Он помолчал и нерв-но добавил: – Инспектор Аллейн, я не имею права задавать этот вопрос, но меня не может не интересовать, имеется ли у полиции версия относительно данного преступления.
Тот привык к подобным вопросам.
– У нас есть несколько версий, – ответил он. – И все они более или менее подходят. Вот что самое неприятное.
– Вы рассматривали возможность самоубийства? – В голосе Робертса прозвучали грустные нотки.
– Мы рассматривали и ее.
– Не забывайте о его наследственности.
– Помню. Но после приступа в палате общин физическое состояние сэра Дерека не позволяло ему совершить самоубийство. И во время речи он вряд ли имел возможность принять гиосцин.
