Такой поворот событий меня не устраивал. Заорать, как Маринка, я побаивалась, потому что это могло побудить Серого очнуться быстрее. Сидеть и ждать тоже не хотелось.
Я дернулась в одну сторону, потом в другую. Встала и отодвинула шторы. Выглядывая на улицу, я увидела только темноту и свое отражение. Я себе не понравилась. Торчать в окне смысла не было, и я села обратно. Приходилось тоскливо ждать.
Наконец послышались шаги и тихий разговор. Хлопнула входная дверь моей квартиры. Отклонившись вправо, я увидела вернувшуюся Маринку. Она сразу же побежала ко мне.
– Ты в порядке? – громко спросила она, и я кивнула.
– Угу…
Маринка наклонилась и подергала цепочку наручников.
– Придется пилить, – сказала она задумчиво.
Я показала ей на ключ, и она освободила меня.
– Ты не позвонила сегодня вечером, как мы договаривались, – затараторила она, чуть не плача, глядя на меня и представляя, что мне пришлось пережить, – я тебе звонила, звонила, а потом уговорила Виктора съездить. Смотрим, у тебя вроде свет есть, поднимаемся…
В дверь заглянул Виктор, улыбнулся мне и рывком поднял за шиворот Серого. Тот замычал и слабо зашевелил всеми конечностями. Виктор потащил Серого к нам.
Маринка взяла меня за руку, и мы отошли к дивану. Виктор бросил Серого около батареи, но пристегивать наручниками не стал.
Мы с Маринкой сели на диван, а Виктор похлопал Серого по щекам. Тот замотал головой, открыл глаза и, застонав, схватился правой рукой за левое плечо. Оно все было в крови, уже пропитавшей рубашку. Серому досталось в коридоре от Виктора весьма неплохо. Над правым его ухом уже выпятилась немалых размеров шишка, посередине лба краснела широкая ссадина.
– Ты ранил его, Виктор? – спросила я.
Виктор оглянулся на меня.
– Пистолет не отдавал, – по своей привычке к лаконичным фразам сказал он и, кивая на Серого, спросил: – Что?
– Кто его послал? – подсказала я первый вопрос.
– Ну? – Виктор переадресовал вопрос Серому.
Тот посмотрел на нас, потом на него и смачно выругался.
– Хам! – возмутилась Маринка и достала сигареты.
– Будешь? – она предложила мне одну.
– Спрашиваешь…
Мы закурили.
В этот момент Виктор молча протянул руку, поднял продолжающий нагреваться утюг и приложил его к правой щеке Серого.
Тот издал жуткий вопль. Виктор поставил утюг на пол и повторил:
– Ну?
– Гурский, – постанывая, ответил Серый, – кто ж еще?
Он морщился, глаза у него повлажнели.
– Роман Романыч? – уточнила Маринка, – президент «Апреля»?
– Ну да, – Серый, косясь то на Виктора, то на утюг, оказался разговорчивым хлопцем. – Мне нужно сделать перевязку, – сказал он, страдальчески перекашивая лицо.
