Остановившись напротив меня, Фима выскочил из машины наружу и принялся длинно объяснять про то, как ему не дали выехать, а он хотел… Короче говоря, я вынуждена была прослушать полный набор совершенно неинтересных мне подробностей. Я молчала только потому, что боялась открыть рот. Если бы я это сделала, то Фиме пришлось бы выслушать про себя всю правду и плюс еще кое-что.
Я села на переднее сиденье, продолжая героически сдерживаться. Фима, думая, наверное, что это улучшит мое самочувствие, осторожно погладил меня по плечу. Я и это стерпела, считая, что пока ему это можно.
– Поехали быстрее, – процедила я сквозь зубы, с большим трудом сохраняя приятное выражение лица. Было ощущение, что рот свело судорогой.
Выруливая с заднего двора редакции, Фима должен был проехать как раз мимо моих гоблинов. Я растеклась по сиденью, прикинулась ветошью и прикрылась сумкой.
Фима казался невозмутимым. Правда, он надел темные очки.
Мы выехали на большую дорогу, Фима покрутился немного по поворотам и остановил машину в спокойном месте.
– Ты не уснула? – заботливо спросил он меня.
Я медленно выпрямилась, оглянулась назад и достала платочек. В его машине было очень жарко.
– Курить будешь? – он протянул мне пачку «Русского стиля».
– У тебя вкусы, как у нас с Мариной, – заметила я, взяла сигарету и прикурила от его зажигалки.
– У меня просто есть вкус, а у вас с Маринкой вкуса нет вообще! Никакого! – заявил Фима.
– Это почему же еще? – возмутилась я.
Насчет Маринки можно было еще поспорить, но насчет меня он ошибался категорически.
– Ни одна из вас даже ни разу не попыталась меня прикарманить, – обосновал Фима свое заявление, – а между прочим, такие, как я…
– Все, все, поняла!
Я бесцеремонно прервала его речь на самом взлете.
– Что делать будем? – я поймала себя на мысли, что почему-то уверена в Фимином участии в моем опасном и непонятном деле.
Фима помолчал и уже серьезно спросил у меня:
– Ты хочешь продолжать рыть землю носом и найти убийцу Инги?
– Вряд ли я его найду, – резонно заметила я, – но мне нужно набрать столько материала, чтобы Маринка оказалась не единственной подозреваемой в этом деле. А найти можно много чего, я же тебе рассказывала.
Фима почесал кончик носа, посмотрел по сторонам и весело покосился на меня:
– Одно не могу никак понять, мне-то зачем весь этот почечуй нужен? Почечуй – это геморрой по-русски, если ты не знаешь.
Он помолчал, подумал и разразился:
– Ты только не воображай, пожалуй-ста, что я собираюсь впрягаться в это тухлое дело ради твоих прекрасных глаз, в которые, кстати, ты даже не даешь мне посмотреть как следует. И вообще… Мне это не надо. Ясно, да?
