Умывшись, я переоделась в наряд дамы Этель, как приказала герцогиня. Сначала сорочка из белого шелка, расшитая желтыми розочками. Прелестная вещица. Я надела ее через голову, и она окутала тело, как мягкий дождь.
На этом все удовольствие закончилось. Лосины дамы Этель оказались ничуть не лучше моих толстых хлопковых чулок, которые я оставила дома. Серый лиф сжимал грудную клетку так, что я с трудом дышала и очень жалела, что не умею вдыхать через плечи.
Поверх лифа я повязала крахмальный белый гофрированный воротник. Края больно кололи шею. Я шагнула в кринолин на обручах, такой широкий, что впору накрыть им стог сена. Поверх обручей надевалась зеленая нижняя юбка, а затем верхняя желто-коричневая юбка в складку, отделанная мехом.
– Полагаю, ты наденешь обе юбки, верхнюю и нижнюю, – заранее предупредила герцогиня. – Я не потерплю, чтобы ты была легко одета.
Как же, легко! У плотника ушел бы целый месяц на то, чтобы просверлить все юбки и добраться до моих ног.
Я исследовала головной убор. Верхняя часть темно-серого цвета, жесткая и грубая, напоминала кровельную плитку. К ней была приклеена широкая полоса белого льна. Я надела это украшение, завязала льняную полоску на затылке, а концы убрала под воротник. С меня сошло семь потов. В одном месте жало, в другом кололо, но зато я была одета.
Теперь оставалось оценить, как я выгляжу. Я сорвала с зеркала юбки, наклонила его, чтобы увидеть как можно больше, взглянула…
И ударилась в слезы.
Я напоминала небольшой дом, из-под крыши которого выглядывало мое бледное лицо. Через несколько минут меня увидят сотни людей, а я выглядела еще хуже, чем была на самом деле.
Опустившись на кровать, я продолжала плакать, хотя знала, что герцогиня ждет.
Она действительно вплыла в мою комнату с кошкой на плече. До той поры я ни разу не видела, чтобы она смеялась. И вот теперь она захихикала. Потом прыснула от смеха и наконец расхохоталась, повизгивая.
– Я… не над тобой… смеюсь… – проговорила она, задыхаясь. – Это все… шляпка!
Я не стала присоединяться к ее веселью. Просто ждала.
Немного придя в себя, герцогиня позволила мне поменять головной убор, сказав при этом, что у нее кое-что для меня найдется. Она ушла и вскоре вернулась, держа в руках серую шляпку с одним-единственным серым пером.
– Никогда не думала, что придется прислуживать компаньонке, – сказала она, протягивая мне шляпу.
Этот головной убор смотрелся на мне лучше. Но платье по-прежнему оставалось нелепым, хотя, конечно, теперь я меньше бросалась в глаза.
