Я сочинила несколько песен о жизни в царстве гномов. Написание песен спасло меня от отчаяния и мук. Я не могла думать об Иви или Айори, не терзаясь гневом и болью. Песни писать гораздо лучше.
Свою первую песню я посвятила жамМу и тому, что он для меня значил. Песня прозвучала за ужином в банкетном зале. Я почти не волновалась. По сравнению с моим первым выступлением в замке я была спокойна, как удав. жамМ заранее пообещал, что мое пение всем понравится, и я ему верила.
Исполняя песню, я обнаружила, как гномы заливаются румянцем от смущения: кончик мясистого носа у жамМа стал фиолетовым.
вайдиайХ жамМ, зеленый господин,
если быть точным, приезжал много раз
в нашу гостиницу. Он сказал, мои волосы
цвета хтан, а хтан, сказал он,
это красиво. Я была уродлива,
он сказал, что уродлива. Я знала, это правда.
Он назвал всех людей уродливыми,
если быть точным. Я была страшнее других,
но ему так не казалось.
Зеленый господин так не считал.
Если я останусь здесь навсегда,
если я никогда не вернусь домой,
я буду знать, что есть цвет хтан
и он красив.
Красив, если быть точным.
вайдиайХ жамМ, зеленый господин,
если быть точным, увидел, что я приду,
а по пятам за мной идет опасность. В ту пору
он еще не называл меня кузиной.
Камешки сто́ят здесь, как кареты у меня дома.
Пуфики сравняются ценой с замками.
Замками, если быть точным.
Сегодня зеленый господин назвал
меня кузиной. Я не вижу хтана
без его руки. Но
он назвал меня кузиной. Кузиной,
если быть точным.
Если я останусь здесь навсегда,
если я никогда не вернусь домой,
я буду знать, что есть жамМ
и он бесценен. Бесценен,
если быть точным.
В моей следующей песне говорилось о великолепии пещер, в которых жили гномы. У входа в банкетный зал, например, поднималась башня из белого камня, раз в пятнадцать выше меня. А по стенам от пола до потолка выстроились снопы тонкой соломы, вырезанной по камню.
Единственное, о чем я не упомянула в своей песне, была еда. Мне хотелось большего разнообразия, а на стол подавали только то, что росло в земле. Спустя неделю я готова была отдать свою золотую тарелку за куриную ножку, плюшку, вазу фруктов. Думаю, жамМ понимал, да и остальные, наверное, догадывались. Я часто гоняла куски по тарелке, напоминая себе, что нужно есть.
Но самое великое чудо в Пещерах гномов были сами гномы. Они смирились с моим присутствием, словно я прожила у них всю жизнь. И они не уставали повторять изо дня в день – с помощью жестов, поскольку не многие говорили на айортийском, – что рады принимать у себя такую гостью. Они иногда ненадолго появлялись в нашем мире, но мы, люди, никогда не посещали их подземелье.
