Да как он смеет говорить со мной, будто я портрет, а не живая девочка?
— Что же мне с тобой делать? — спросил он самого себя.
— Зачем тебе что-то со мной делать? — не поняла я.
— Нельзя же, чтобы из тебя выросла помощница кухарки. Надо дать тебе образование. — Тут он сменил тему: — Как тебе дочки ее сиятельства Ольги?
— Они меня не утешили, — ответила я.
Отец расхохотался — да-да, расхохотался, откинув голову и приподняв плечи.
Что тут смешного? Мне не нравилось, когда надо мной смеялись. От этого мне захотелось сказать об этих мерзких Хетти и Оливии что-нибудь хорошее.
— Наверное, они хотели как лучше.
Отец вытер выступившие на глазах слезы.
— Как лучше они точно не хотели. Старшая — гнусная интриганка, вся в мамашу, а младшая — попросту слабоумная. Им в голову не придет хотеть как лучше. — Тут голос у него стал задумчивый. — Ее сиятельство Ольга знатна и богата.
При чем тут это?!
— Может быть, отправить тебя в пансион вместе с ее дочками? Научишься ходить не как слоник, а как положено грациозной юной девушке…
В пансион! Без Мэнди! Там мне все время будут говорить, что делать, и придется слушаться! И будут искоренять мою неуклюжесть, и не смогут! И будут меня наказывать, а я буду мстить, и меня опять будут наказывать…
— Почему мне нельзя остаться дома?
— Пожалуй, можно приставить к тебе гувернантку. Если найти гувернантку…
— Отец, мне бы гораздо больше хотелось гувернантку. Если у меня будет гувернантка, я буду очень стараться!
— А если нет, то нет? — Он поднял брови, но мне было видно, что все это ему нравится.
Потом он встал и направился к письменному столу, за которым мама просматривала наши хозяйственные документы. — Ну, иди. Мне надо поработать.
Я ушла. На пороге я обернулась и сказала:
— А может, слоников в пансионы не допускают. Может, слоникам и образования не полагается. Может, они… — Я осеклась.
Отец снова расхохотался.
Назавтра я должна была ужинать с отцом. Сидеть за столом мне было трудно, поскольку Берта заставила меня надеть модное платье с очень пышной юбкой.
На тарелки нам с отцом положили спаржу под горчично-эстрагоновым соусом. Перед отцовским прибором стоял граненый хрустальный кубок.
Когда я худо-бедно устроилась на стуле, отец подал Натану знак наполнить кубок вином.
— Посмотри, как играет свет, Элеонора. — Отец поднял кубок. — Вино сверкает, словно гранат.
— Красиво.
— Только-то? Красиво — и все?
— Ну, наверное, очень красиво… — Полюбить этот кубок? Еще чего. Отец ведь и его продаст.
