январь 1989, Москва
На ночь я стараюсь как можно дольше читать, чтобы сразу проваливаться в сон и не слышать того, что творится в квартире. Сейчас я читаю Блока. Я знаю, он чувствовал то же, что и я сейчас, и, кажется, некоторые стихи написал именно мне.
Из комнаты напротив раздаётся мерное похрапывание бабушки с дедушкой. Я выключаю свет. И пытаюсь заснуть. Но кто-то начинает ходить в большой комнате. Я слышу, как шаги медленно приближаются к моей двери и замирают перед ней. Там, слева, сваленные друг на друга, лежат полиэтиленовые пакеты с маминой одеждой, которую выбросят после 40 дней. Я слышу шорохи — кто-то копается в них, будто что-то ищет. Долго-долго.
Что ты там ищешь, мама?
Один из пакетов звучно падает на пол. Я слышу, как из него вываливается нечто металлическое, ударяясь о паркетный пол. Шорох прекращается. Скрипят половицы.
Она подходит к моей двери.
Мама, пожалуйста, не надо…
Не заходи… Мне страшно…
Сегодня бабушка воткнула иголку в дверной проём. Она сказала, что это защитит меня от призраков, они не смогут больше войти в мою комнату.
Но дверь за спиной — теперь я сплю ногами к окну, а не к двери, на маминой кровати — открывается. Я отчётливо слышу характерный звук — на двери сверху установили магнитную защёлку, и теперь, чтобы открыть её, нужно приложить некое усилие, которое, как сказала бабушка, призракам не под силу.
Мама подходит ко мне. Я лежу лицом к стене с закрытыми глазами и чувствую внезапный леденящий поток холодного воздуха.
Мама, мне страшно… Пожалуйста, не пугай меня!!!
Она проходит к окну, где расположен письменный стол. На нём лежит тетрадка с моими стихами. Она садится за стол. Тетрадь начинает медленно шелестеть, будто её перелистывают.
Мама… Прости… Я очень хочу, чтобы ты была со мной рядом. Но мне очень страшно…
Я заставляю себя пересилить свой страх, повернуться на спину и… открыть глаза. Я привыкаю к темноте и вглядываюсь в то, что там, у окна, за письменным столом, и вижу… призрачную руку, которая держит мою тетрадь со стихами.
