Когда смотрю на стаи голубей,
Я вижу мостиков — зовущие вдаль — лица
И маски — незнакомых мне — людей,
И улиц — узких, шумных — вереницы.
Дай руку мне, тебя я проведу
В тот Город, где оставила когда-то
Я часть своей Души, и где найду
Последнюю — в страницах жизни — дату…
Хрупка я, как муранское стекло,
Созвучная с напевом гондольера,
Я прихожу к причалу на поклон
И замираю сердцем суевера —
Я помню сон: в тумане на заре
Всплеск вёсел предвещал плохие вести…
Забудь! Ещё не в этом феврале —
Мы не бродили там с тобою вместе,
Где карнавалом — каждый божий день,
Где каждый дом — ласкается волною…
Я завещаю Город На Воде
Хранить тебе, как был храним он мною…
Я со страхом отправляю ему смс-ку. Он ничего не отвечает…
На следующий день, во вторник, мне звонят из союза писателей и просят приехать к 16.00. Я не понимаю, зачем… Говорят, будет объявление итогов 1-го международного конкурса «Литературный Олимп». Я совсем забыла, что год назад подала на него 1-ую часть «Иной Реальности», но приезжаю без какой-либо надежды и вхожу в переполненный номинантами зал. Меня вызывают как победителя в номинации «Проза»… На шею вешают медаль «Литературный Олимп»… Я не верю происходящему… Я плачу.
Возвращаясь домой, я пишу друзьям смс-ку о своей первой победе в литературе… Все поздравляют меня в ответ… Он молчит…
«НЕ ОН…» — тяжело вздыхаю я, нервно закусывая губы.
Утром в среду я выезжаю на работу на машине. Я работаю далеко от Москвы, добраться туда можно исключительно на собственном автотранспорте. Выезжая на МКАД, я слышу трель мобильного телефона. Одной рукой держась за руль, второй судорожно выискивая телефон в сумке, я чувствую тот самый, необъяснимый, панический страх. Чего-то неизбежного, что вот-вот должно произойти.
Я смотрю на телефон звонящего — ОН… Я улыбаюсь. Он не забыл меня, он звонит, чтобы поздравить со вчерашней наградой…
— Привет… — я буквально заставляю себя произнести это слово вместо «Здравствуйте», одновременно пытаясь не выдать каких-либо из переполняющих меня чувств.
— Привет, — громогласно и как-то устрашающе гремит в ответ. — Ты не имеешь права мне писать. Ты больше никогда ничего мне не напишешь. Ты поняла меня?! Если так хочется что-то сказать, звони. Ты хорошо услышала, что я сейчас тебе сказал?!
— Да, — выдавливаю я из себя…
Всё, что он говорил после, даже не поздравив меня со вчерашним, о какой-то книге, которую нужно написать его друзьям про начало 90-х, я уже не слышала. Почему я не повесила трубку сразу? Не знаю. Возможно, потому что мама учила меня быть вежливой.
