Танина презрительность и даже редкая разновидность женской жестокости по отношению к коллеге объяснялась просто. Приехала Таня в Крым переживать и забывать последний свой надрывный московский роман и, желая посвятить себя страданию и упоению горем, никак не ожидала столь скорой, но явно неполноценной смены партнера. От того и мучилась, хотя и забывала постепенно другого, по иронии судьбы тоже, кстати, спортсмена, только лыжника, яркого и успешного.
Лыжника звали Стас, и он, в отличие от боксера, к детям относился добрее, даже учил их нехитрому искусству бессмысленных лыжных гонок. Тренерская работа давалась Стасу легко. Изобретательность же его отзывалась в детишках авторитетом наставника и любовью их родителей к молодому тренеру. Своих чад доверяли ему даже интеллигентные родители, выпуская детей, начитанных на десять лет вперед, из книжной пыли квартир в свежую хрусткость лыжных трасс.
Стас доверие ценил и старался как мог. А мог он многое. В летнем, сплошь комарином лагере на Истре он придумывал все новые и новые состязания, игры, забавы. Всех детей любил он одинаково, тем самым совершая по незнанию самый большой педагогический подвиг беспристрастности.
Успевал даже претворять в жизнь зачатки экономической теории. Из несъеденного в завтрак масла и остатка яиц Стас уже к вечеру заказывал поварихам большой наградной пирог, а днем организовывал под пирог надлежащей сложности соревнование. Поварихи, с одной стороны, открыто печалились за уплывающий из рук продуктовый прибыток, с другой – все же с радостью взбивали, растирали, мяли тесто для юных спортсменов. Стасов азарт передавался и им, заглушая материальные ценности.
Таня попала на Истру в качестве эксперимента. Как специалисту в своей области, ей следовало сопоставить речевые успехи детей с успехами мышечными. Не избалованная еще Крымом, на Истринское водохранилище Таня поехала с радостью. Знала, что делать ей особо ничего не придется, а формальности будут соблюдены и, соответственно, зарплата получена.
Стас – старший тренер и начальник летнего спортивного лагеря – принял логопеда радушно. Он вообще все делал очень доброжелательно, даже ругал. Острого интереса рыхлое, с точки зрения спортсмена, тело Тани у него не возбудило. Вызвало любопытство, разбавленное и подстегнутое скукой. Поэтому после отбоя все же спускались они по склонам к воде, и на крутых спусках не обходилось без поддерживания за талию, за локоток; без пойманного в ладонь светлячка, без сброшенной на редкие камни одежды и короткого из-за холода заплыва. Спортивный режим исключал, видимо, эмоциональные перегрузки, поэтому возвращались они в Танин домик часов в одиннадцать, для лета рано, и по-спортивному быстро и четко вставал Стас ровно через полчаса с Таниной постели. Исчезал в сумраке ночи, а Таня лежала, долго всматривалась в темноту, продиралась слухом сквозь разудалое круглосуточное веселье кухни – интересно, когда они спят, – и искала среди комнатной тишины и уличного сдержанного балагана голос Стаса.
