Мы приехали к дому, и Павел заглушил мотор.
– Я так понимаю, что моего приглашения, наверное, не ожидается, – сказала я, – но…
– Брось, Оль. – Маринка хитро взглянула на меня и неожиданно сказала несомненную вещь: – Послушайте, Павел, нам обеим глубоко плевать на приказы вашего начальства. Мы – дамы независимые, совершеннолетние, дееспособные… даже очень, ну и так далее. Если для успокоения собственной совести ваше руководство решает нас охранять, то милости просим – на улице места много. Можно еще и про деревья вспомнить – с них виднее…
Павел замер со странной улыбкой, а я закончила:
– Исключительно из человеколюбия я не заставляю вас торчать всю ночь под моими окнами. Хотя могла бы. Пойдемте, приглашаю вас в гости.
– И не вздумайте злоупотреблять нашим гостеприимством, – добавила Маринка.
Павел промолчал, что было весьма умно с его стороны. Если бы он снова начал разводить рулады про приказы и так далее, я бы точно предложила ему переночевать на уютной лавочке около нашего подъезда.
Но он промолчал, как я уже сказала, и был допущен в мою тихую и мирную квартиру, на которую почему-то теперь ожидалось нашествие бородатых террористов.
«Нашествие террористов»… Как странно звучит… У меня даже тараканов никогда не было, а тут какие-нибудь Бен Ладены и Шалманы Радуевы. Парадокс.
Итак, машину мы оставили, где ей и положено быть, а сами поднялись ко мне на третий этаж. Павел замыкал шествие и вообще вел себя паинькой. Как я заметила, Маринка тоже начала относиться к нему миролюбивее. Наверное, потому, что он больше не претендовал на роль самого разговорчивого человека в нашей компании. Эта экологическая ниша у нас плотно занята Маринкой.
Как мы провели ночь, долго рассказывать не буду, чтобы не расстраиваться еще раз.
Мы с Маринкой легли в одной комнате, наш фээсбэшный паладин – в соседней, и я лично проспала всю ночь плохо. Постоянно просыпалась, смотрела в потолок, на сопящую во сне Маринку и думала, что ничего хорошего, похоже, меня не ожидает в ближайшие дни. Если честно, то я была согласна подорваться на мине где-нибудь посреди улицы, но вот попасть в плен, в заложницы… Это мне совершенно не улыбалось.
Утро наступило со звонком будильника, и, как ни странно, это событие я оценила почти как радостное.
– Поверишь ли, – жалобно проговорила мне Маринка, зевая и потягиваясь, – всю ночь глаз не сомкнула. Ни секунду не спала, ни капельки! Такая гадость мерещилась…
Я сочувственно покивала. Еще бы я ее не понимала!
