– Я вам что, энциклопедия ходячая, – сразу отмахнулась Широкова. – Такие вопросы не ко мне, а вон к Сергею Ивановичу, у него это дело лучше получается.
– Не всегда, – смущенно проговорил Кряжимский. – Как раз сейчас ничего на ум не приходит. Всю ночь почти не спал, думал, но – увы…
– Хорошо, – сказала я. – Думаю, надо еще раз навестить изготовившего кинжал и попытаться выжать из него хоть какую-то дополнительную информацию. Может, он все же вспомнит, как звали ту девушку или хотя бы для кого она делала кинжал.
– Значит, прямо сейчас едем к нему? – стал уточнять дальнейшие действия Кряжимский.
Я кивнула и принялась собираться. Быстренько закрутила волосы в жгут и заколола на затылке, подправила макияж. Остальные тоже не сидели на месте. Ромка, зная свои обязанности, побежал наполнять пластмассовые бутылки водой. Виктор, конечно же, занялся машиной. Кряжимский просто пошел с ним за компанию, а вот Маринка…
А про нее отдельный разговор. Она заявила, что никуда не поедет. Я сразу же спросила:
– И чем же ты собираешься заняться?
– Поеду на пляж, – без зазрения совести заявила эта вертихвостка.
– Да? И у тебя хватит совести отдыхать, когда все остальные будут работать?
– Ну знаете, – сразу надулась Маринка, – мы сюда не работать ехали, а именно отдыхать. И не надо на меня смотреть так, будто я худшее создание на земле.
– Это еще мягко сказано, – вставила я. – Худшие создания, по крайней мере, не меняют своего решения и если уж начали что-то делать, то доводят до конца.
Маринка что-то тихо заворчала себе под нос, резко встала, потопталась на месте, а потом выдала:
– Ну ладно уж, еду.
Сделала одолжение. Хорошо еще, что за это денег не попросила.
Мы вышли из гостиницы, загрузились в мою любимую «ладушку» и покатили к Сочи. Дорога туда нам уже была хорошо знакома, работа с картой более не требовалась, и я могла спокойно наслаждаться мерным покачиванием машины на гладкой дороге. Виктор включил приемник, так что оставалось лишь закрыть глаза и почувствовать себя почти в раю.
Но только «почти», так как Маринка все же поехала с нами, а когда она рядом, о тишине и спокойствии можно забыть. Маринка минуты не может провести молча.
– А этот старик, он носит папаху? – полюбопытствовала она.
– Нет, – коротко ответила я.
– А палка – ну такая, на конце загнутая – у него есть? – не унималась Широкова.
– Нет, – еще раз повторила я и тихонько вздохнула, понимая, что зря уламывала Маринку ехать вместе со всеми.
