Он кончил. Подождав секунду, Федя щелкнул тумблером.
— Батарей жалко, товарищ сержант…
У Стрекалова опустились руки. Может быть, самое главное в его жизни дело ускользало от него, затягивалось пеленой недоверия и непонимания. Теперь по его маршруту будет послана другая группа разведчиков или даже несколько, а он будет сидеть здесь сложа руки возле пустого склада. Нет, не о таком мечтал сержант Стрекалов, отправляясь в путь!
— Кто им там намутил насчет склада? — спросил Богданов.
— Какой-нибудь пленный фриц, — уверенно ответил Сашка, — пленные врать умеют будь здоров.
— Может, наши с воздуха заметили цистерны?
— Нет, не то. Погода все это время была нелетной, да и что могут определить летчики? Только то, что тут стоят цистерны? А где их нет? От Бреста до Волги таких складов знаешь сколько? На всех бомб не хватит. Бомбят, когда получат донесение наземной разведки.
— Может, в самом деле мы тут не одни? Еще кто-то за складом следит?
— Вряд ли. Это наверняка пленный напутал. Или немцы подослали кого нарочно. Ведь не зря же вся эта показуха в Алексичах. Ты думаешь, почему нас фрицы до сих пор не обнаружили? Сидим под самым носом, а они не трогают.
— Может, мы так… хитро замаскировались? — сказал Карцев.
— Ерунда. Не хотели трогать, вот почему. Своими передачами мы играли им на руку. Сами дезинформировали своих, а теперь возмущаемся, что Чернов не разрешает бросить объект.
— Тогда пускай проверяют! — возмущенно воскликнул Карцев. — Как… мальчишек. Убедятся — самим же стыдно будет.
— Ты красную ракету видел? — спросил, посуровев, Стрекалов.
— Ну, видел, так что?
— А то, что медлить больше нельзя. Там главное.
— То самое, ради чего мы здесь, — подхватил Богданов.
Стрекалов благодарно тронул его плечо. Он попытался представить лица всех троих. В общем-то мальчишки. Зябликов месяц назад бриться начал, Карцев еще не начинал — так и ходит с цыплячьим пушком на подбородке. Понимают ли они, на какое дело собирается повести их командир? А если поймут до конца, струсят или нет? Похоже, нет. Школьная романтика еще не умерла в них, не вышла через шинель соленым потом, еще дует в головах ветер, и война для них все еще что-то вроде игры. И все-таки сказать надо.
— Вот что, братцы, — заговорил он и ощутил на своем лице чье-то дыхание. — Это ты, Глеб?
— Нет, это я — Федя, — теплая ладонь легла ему на колено. — Зря вы за нас… в общем, пасете нас зря. Мы тут без вас толковали… Одному Глебу доверяете…
