По ходу сообщения сержант вернулся в блиндаж. Солдат-эсэсовец лежал на прежнем месте, только руки его оказались наполовину развязанными.
С опаской, выставив вперед автоматы, в блиндаж по одному входили Богданов, Карцев и Зябликов.
— А мы выстрелы услышали — и сюда…
Карцев широко раскрытыми глазами смотрел на убитого полицая и лужу крови вокруг него.
— Могли бы и пораньше, — буркнул Стрекалов и взялся за немца. — Скажи, стерва, много ли вас шляется по лесам, какая у вас техника, в какую сторону намылились драпать и где сейчас генерал Шлауберг?
От волнения запинаясь и путая слова, Карцев перевел. Багровый от усилий и бушевавшего внутри жара, эсэсовец — он все еще пытался развязать себе руки — мрачно смотрел на Стрекалова и молчал.
— Может, он тебя не понимает? А ну спроси, где находится Шлауберг.
Вторично услыхав знакомое имя, эсэсовец опустил воспаленные веки, спекшиеся губы его расползлись в торжествующую улыбку, и разведчики услышали хриплый шепот:
— Dap weip niemand[2].
Стрекалов приказал развернуть рацию. В четыре утра «Заря» впервые услышала голос «Сокола». Майор Розин был недоволен не тем, что Стрекалов все еще не достиг цели, а тем, что вышел на связь у самой передовой и, следовательно, обнаружил себя раньше времени.
— Срочно уходите! — приказал он и добавил: — Берегите людей, сержант.
Спешно покидая блиндаж, Стрекалов — он уходил последним — носком сапога перевернул убитого полицая на спину и вскрикнул от досады и боли. Правая половина шеи от уха до ключицы была разрублена сильнейшим ударом. Из раны еще сочилась кровь, стекаясь в густые, быстро темнеющие на земле лепешки.
— Левша! — прошептал Стрекалов, чувствуя непривычный холодок в спине. — Штурмфюрер — тот самый левша! Так вот кто ушел из рук!
Встреча, которой он бредил все последующие после смерти Андрея и Вали дни и ночи, состоялась, произошла почти немыслимо, сказочно, а он, мечтавший о ней, опростоволосился как самый последний новичок, упустил из рук своего кровного врага!
Отойдя от блиндажа, разведчики остановились, поджидая командира. Он появился не сразу. Не глядя на товарищей, зачерпнул пригоршней снег, вытер кинжал, сунул в ножны. Лицо его выражало страдание.
Разведчики молча посторонились, когда он прошел, словно не видя их…
— А я бы не мог вот так, хладнокровно… — произнес тихо Карцев, косясь на опустевший блиндаж.
— Научишься, — мрачно бросил Богданов и зашагал следом за сержантом.
РАДИОГРАММА
«Пугачев — Белозерову
