Черно-белое кино | страница 15
Зоя Петровна привычно не слушала мужа, вяло отмахиваясь от него, как от назойливой осенней мухи.
— Здорово ночевали, труженики села, — сказал я. — Как жизнь, Франц Казимирович?
Франц закинул голову назад, освобождая глаза.
— Тебе чего?
Зоя Петровна ткнула мужа локтем.
— Не цепляйся к человеку. Слыхал: Валька-то вчера на мотоциклете расшибся. «Скорая» полночи собирала…
— Какой такой?.. — забурчал Франц. — Не зна-аю…
— Да Валька, крестник твой, — миролюбиво пояснила Зоя Петровна, — больно выпивши…
— Валька?.. — Франц сморщился, припоминая, отмерил от земли рост карлика. — Це таке?.. Малой?..
— Какой «малой»? — начала заводиться старуха. — Ты скажи еще: грудняк! Крестник твой, Валентин. На мехло-пате работает.
— Не зна-аю, — замотал башкой Франц, уши зимней шапки, не схваченные наверху, а лишь забранные вовнутрь, расплескались.
— Чего не знаешь, старый идол! — зашлась в астматическом кашле Зоя Петровна. — Издевнуться решил!..
На шум из желтого дома, пошатываясь, в спадающих трусах, в очках, выбрел младший их сын Витька и стал пристраиваться возле дома, придерживаясь за угол.
— Резеду не обоссы, — буркнул Франц, но поздно.
— Сынок, — виновато улыбнулась Зоя Петровна, — пшикалку мою от астмы принеси, на окне. И трусики поправь…
Владимир Александрович Греков, он же Вова Грек.
— Сама возьмешь. — Витька рыгнул и неуверенно побрел в избу.
Зоя Петровна проводила его унылым взором.
— Все болезни мне Витька открыл… Старый, когда помрет, я с им не останусь. Я сразу в богадельню.
Франц недовольно заерзал.
— Кудай-то ты намылилась?
— Когда помрешь, — успокоила его жена. — Живи, старый, никто тебя не торопит.
— А то — ишь… — бухтел Франц, — в богадельню она настрополилась. Кому ты там надо: ни сисок, ни грудей, ни спереди, ни сзади, одна арматура осталась, заметь — имей в виду.
Зоя Петровна погладила мужа по плечу.
— Это ты, старый, меня всю изгвоздал. Ты да сыны твои.
— Да ты еще раньшей меня управишься.
— Вот тогда они тебе покажут ебейную мать, — невесело усмехнулась Зоя Петровна. — Заклюют напрочь. Витька-то меня который раз зарубить намеряется. Я уж и так лицом в стенку сплю — чтоб топора не видеть. Пока терпит — денег жалко: у меня же пенсия оккупантская — шесть тыщ, по удостоверению «Узник фашиста».
— Да что это вы, друзья, не воскресный разговор затеяли, — всунулся я. — Вам Тамара Яковлевна привет передавала.
— Томка?! Как у ней самочувствие?..
— Давление.
— У нас тоже что-то в этом году все старухи разом посыпались, — закивала Зоя Петровна.
