Черно-белое кино | страница 104
А вот с любовью дела пошли хуже некуда. Как-то Лёля неучтенно позвонила Феде, нарвалась на жену. Говорил он не своим голосом и не то, что нужно. Лёля догадалась: боится. И не жены — Лесюка!
Роман скукожился. И теперь они с Нюрой сравнялись, как в былые времена, — гармоничная невеселая пара, не разнообразные двойняшки, а снова симметричные близнецы.
— Хогошо бы быстгее постагеть, — задумчиво сказала как-то Нюра. — Чтобы уже больше ничего не хотелось.
— Ну да, — невесело усмехнулась Лёля. — «Ты напейся воды холодной — и пго любовь забудешь».
А застойная жизнь за окном по-прежнему звучала уныло — сплошное моно, а так хотелось многозвучия!..
Бездетный неукротимый Сэвер, которого даже Освенцим не обратал, был богатым архитектором и вызвал племянниц в Польшу. Им долго не давали визу. Сэвер устроил племянницам «римские каникулы». Приискал легких галантных кавалеров, кандидатов в женихи, выдал им машину и денег… Сестры разговорились по-польски, забыли про Москву и комплексы. Отношения с ребятами были почти воздушными, ни к чему не обязывающими, но и никуда не ведущими. Все происходящее напоминало сказку, за которой угадывалась режиссерская рука Сэвера. Нюра привычно повернула глаза зрачками внутрь — помрачнела, засобиралась в Москву.
— Оставайтесь! — просил Сэвер. — Останьтесь, пока я жив! Я все для вас сделаю. Пусть хоть одна останется.
— Пусть Лёлька и остается, — упрямо бубнила Нюра, пакуя чемодан.
А Лёля задумалась: почему бы и нет?
В Варшаве Лёлю взяла в оборот сестра предполагаемого жениха с тяжелым именем Гражина, сказав, что теперь она на правах золовки будет «формировать ее гардероб». А сам жених вдруг заявил, что ему срочно нужен новый статусный автомобиль — он идет на повышение. Всплыли неожиданные подробности. Жених-юрист оказался членом партии и всерьез проявлял озабоченность, как бы Лёля не стала ему помехой в карьере. Какой уж там муж — упаси Господи! На мосту через Вислу колючий сырой ветер вчистую выдул из нее остатки наваждения.
Генрих Бернардович Лауэр — дедушка Нюры и Лёли.
В очередную зарплату на сходняк в библиографии «Совписа» собрался «Ламбрекен», женский орден, учрежденный шумной экстравагантной красавицей Соней, худредом «Советише Геймланд».
— Фу! — Соня рухнула в кресло, обмахиваясь газетой. — Не могу — евреи одолели. — В дальнем кресле вздохнул в полусне Миша Фадеев. — Мишенька, подъем! Пора к папе. У нас большой курултай.
Сестры доложили о матримониальных планах своего польского дядюшки.
