Разговор, по какой-то причине, изменил направление – и мальчишки стали спорить о том, какой вид смерти самый ужасный.
– Укус зеленой мамбы, – сказал Гилберт Суинярд. – Самая смертоносная змея на земле. Твои органы разорвет на куски. Агония!
– Агония – это да, – шмыгнул носом Грант Бёрч, – но все же укус змеи – довольно быстрая смерть. Гораздо хуже, когда с тебя сдирают кожу, медленно и постепенно, как будто снимают носок с ноги. Индейцы Апачи – мастера по этой части. Лучшие из них могли снимать скальп с живого человека – всю ночь.
Пит Рэдмарли рассказал о пытке Вьетконговцев.
– Они связывают тебя, заталкивают в гроб и кладут в промежность сыр Филадельфия. К гробу подводят трубу и запускают голодных крыс. Крысы начинают есть сыр, а потом – и тебя.
Все посмотрели на Тома Юи, ожидая вердикта.
– Мне приснился сон. – Он затянулся сигаретой – эта затяжка длилась целую вечность. – Я – один из последних выживших на земле, после атомной войны. Мы идем по шоссе. Машин нет, лишь стебли травы пробиваются сквозь асфальт. Каждый раз, когда я оборачиваюсь – людей все меньше. Радиация убивает их одного за одним, понимаете? – Он бросил взгляд на своего брата, Ника, потом – на замерзшее озеро. – Не то, чтобы смерть так уж беспокоила меня. Но остаться в одиночестве – на всем белом свете…
Все молчали.
Росс Уилкокс снова изменил тему беседы. Он взял сигарету, сделал затяжку – которая длилась целую вечность (ух, позер).
– Если бы не Уинстон Черчилль, вы бы сейчас говорили на немецком.
Ну, конечно! Он сказал это так, словно к нему это не относится – словно он бы уж точно избежал бы нацистского рабства и присоединился к Сопротивлению. Я ужасно хотел осадить его, хотел сказать, что, вообще-то, если бы Японцы не разбомбили Перл-Харбор, Америка никогда бы не влезла в войну, и Британцам бы пришлось сдаться, а Уинстон Черчилль был бы казнен как военный преступник. Но я знал, что не смогу. Заике не под силу произнести такую длинную речь, полную сложных, «заикательных», слов. Ведь мой Палач особенно безжалостен в январе.
Так что я просто сказал, что хочу отлить, поднялся и направился по тропе в сторону деревни.
– Эй, Тэйлор! Если тряхнешь своего малыша больше двух раз, это значит, что ты играешь с ним, – крикнул мне вслед Гарри Дрэйк, и Нил Броус с Россом Уилкоксом расхохотались. Я отмахнулся, не оборачиваясь. Вся эта чепуха насчет игры со своим малышом раздражала меня. И не у кого было спросить, что же это, черт возьми, значит.
