Когда я вошел в конференц-зал, из наших были только Марков и Жак. Компанию им составляла проекция шести несомненно уважаемых, но совершенно незнакомых господ. Марков кивнул на меня, бросив «Пол Джефферсон, инспектировал завод перед взрывом», и представил каждого из землян. Чем-то кольнуло меня это его «инспектировал перед взрывом», будто фраза содержала намек на возможную причастность. Мысль абсурдная, но если задуматься…
— Здравствуйте, Пол, — один из упомянутых господ, высокий негр в классическом белом костюме, смотрел на меня добрыми глазами сестры милосердия. — Вы были на заводе номер шестнадцать непосредственно перед взрывом, не так ли?
Я кивнул. Терпеть не могу, когда на меня так смотрят. Жди беды. У воспиталок в интернате такие же глаза. Если попробовать на зуб их золото, можно остаться без челюсти. Имя у негра звучало забавно: Роб Бобсон. Куда как менее забавно называлась его должность: инспектор по чрезвычайным происшествиям.
— Когда вы связались с базой, Пол, то доложили о вибрации. Однако по данным, поступившим с завода, вибрация отсутствовала. Как вы можете это объяснить, Пол?
Мне оставалось только пожать плечами. Как можно объяснить то, чего не понимаешь?
— Также вы сообщили о красном уровне опасности в накопительных емкостях преобразователя, якобы отображенном на стереомодели контрольного пункта. Вы действительно видели это и только это? Ни звукового, ни светового сигнала тревоги по заводу не было?
— Да, я это видел, инспектор. А тревожных сигналов, действительно, не было, — слово «якобы» застряло в животе нехорошей занозой.
— Тогда как вы объясните вот эту видеозапись? — Роб с мягким неодобрением, почти кротко взглянул мне в глаза и включил воспроизведение. Это была стереосъемка с камер моего шлема. Вот я вхожу в машинный зал, миную накопители, связываюсь с Жаком. Вот я несусь в операторскую длинными прыжками, подтягиваясь за поручни, чтобы ускориться. Вот и контрольный пункт, голографическая модель завода… Стоп.
Стоп. По спине побежали мурашки. Красного цвета нет. Нет даже желтого. Запись показывает: все в норме.
Издалека донесся голос инспектора Бобсона:
— Как вы это объясните, Пол?
Я машинально помотал головой и зажмурился:
— Этого не может быть. Я видел своими глазами. Это невозможно.
— Но это так, Пол, — голос инспектора стал наливаться строгостью, в точности как у воспиталок из интерната. — Скажите, что вы знаете о натуралистах?
Вопрос поставил меня в тупик. Затем в тупике забрезжил свет. Через решетку. Я понял, в чем меня подозревают. Натуралистами называли сумасбродов, отвергающих блага цивилизации и борющихся против всего, что искажает, по их мнению, естественность. Они против охоты на фазанов, против ловли рыбы, против производства говядины даже путем клонирования, против распашки земли, против освоения планет и, особенно — против их преобразования. Натуралисты считают, все должно происходить естественно, без вмешательства человека. Что, если утрировать, человеку достаточно хижины на Земле. И все бы ничего, но горячие головы закладывают взрывчатку. Я слышал краем уха, были случаи саботажа. В том числе, с жертвами. Сами натуралисты, вроде бы, открещивались от своего боевого крыла, но неизвестно, что там на самом деле. И теперь меня, похоже, подозревали в пособничестве. Приехали.
