По ночам я продолжала «бороться со сном». Здесь было так тихо и свежо, что меня это раздражало. Так иногда очень хороший человек раздражает тем, что у него практически отсутствуют недостатки. Я десятки раз ложилась в кровать, вставала, пила зеленый чай без сахара, снова отправлялась в комнату. Включала телевизор и смотрела все подряд, пока не начинало резать глаза, а иногда просто монотонно перещелкивала каналы до тех пор, пока не осознавала, что смотреть-то, в сущности, нечего. Даже если я пятьдесят раз прокручивала все программы по очереди, интереснее не становилось. Я пробовала закрывать форточку и курить в комнате, чтобы воздух становился не таким отвратительно прозрачным, но этим лишь вызывала яростное недовольство Криса, которому не нравился запах табака. Забавно, но раньше мама никогда не разрешала мне курить в комнате, а я все недоумевала — почему. Теперь, когда у меня есть возможность распоряжаться своим жизненным пространством, я поняла, что большинство из тех правил, которые она мне навязывала, против которых я восставала, были действительно справедливыми. После того как я отчаялась «испортить воздух» в квартире, я начала ходить, как лунатик, из кухни в комнату и обратно. Крис смотрел на меня очень странно и, казалось, подозревал, что с головой у хозяйки происходят необратимые изменения, но с пониманием, присущим только животным, молчал.
А потом все как-то резко прекратилось. Я начала чаще спать по ночам, и воздух уже не казался таким непривычно чистым. Однако у меня по-прежнему не было друзей в этом городе, потому что я практически никуда не ходила, а стучаться в двери к соседям с пирогами, которые я не умею готовить, не в моих привычках. Да и людей, с которыми хотелось бы поговорить, я вокруг не замечала. Я вообще как-то очень глубоко закрылась в себе и не хотела вылезать из своей раковины.
Денег оставалось все меньше. Пособие, выплаченное при сокращении, испарялось с молниеносной скоростью, ведь это «животное» — нет, не Крис, «Опель» — съедало огромное количество бензина после каждой поездки в Москву. Я не оставляла попыток найти работу, но с каждым днем надежда становилась все призрачнее. Спустя несколько месяцев денег уже почти не оставалось, и я купила мешок пшена и мешок риса, поскольку понимала, что скоро начнутся беспросветные времена.
Утром я варила огромную кастрюлю каши, делила ее на две части, и в течение дня мы с Крисом питались только ею. Он как будто понимал, что мне тоже несладко, и не выказывал своих обычных барских замашек с демонстративным отворачиванием от миски и сплевыванием крупы на воде на пол.
