— Вставай! — крикнул Кэм женщине. — Надо идти!
Сойер и Мэнни вернулись, Бакетти тоже подтянулся.
— Все смотрите сюда! — Сойер сел на корточки и расстелил карту на земле. — Мы отклоняемся слишком далеко влево.
«Ты же сам вызвался идти первым», — подумал Кэм, не чувствуя настоящей обиды. Ее заглушала тревога.
Пытаясь заглянуть через плечо Сойера, он толкнул Мэнни. Мальчишка был занят тем, что большими пальцами массировал ступню в ботинке, хлопал ладонью по пятке. Хорошо, если просто судорога, однако наночастицы имели злополучную особенность накапливаться в рубцовых тканях и оттуда атаковать ослабленную часть организма. У Кэма первыми всегда начинали болеть кисть руки и ухо.
Красная сетка делила карту на километровые квадраты, каждый изобиловал коричневыми разводами вертикальной проекции. Кэм, однако, сразу определил, где пролегал их маршрут. Путники заблаговременно нацарапали на водонепроницаемом покрытии карты большие иксы.
Сойер ткнул обтянутым перчаткой пальцем в загогулину, находившуюся в стороне от маршрута дальше чем на целый квадрат.
— Отлично! — Мэнни перестал возиться с ногой. — Просто отлично!
— Мы на этом гребне? — спросил Кэм.
— Да.
Двигаясь по впадинам, которые сбегали к океану, они отклонились на 1200 метров западнее цели.
Кэм сжал горящую огнем руку в кулак.
— Я пойду рядом с тобой, буду следить по компасу, а ты почаще смотри в карту.
— Хорошо, — Сойер поднялся. Кэм тоже разогнулся.
Мэнни снова двинулся в путь, все еще отчаянно растирая ступню и лодыжку.
Эрин едва слышно попросила:
— Давайте присядем хотя бы на пять минут?
Кэм наклонился и потянул ее за руку, поднимая на ноги.
Эрин ушла в себя. Кэм не вел отсчет времени на спуске с хребта. Прошло, может быть, минут пятнадцать — солнце еще не проделало и половины пути до зенита, а женщина уже дважды натыкалась на Кэма, когда тот сбавлял темп, чтобы проверить показания компаса. Видимо, держалась из последних сил.
Кэм и сам хотел бы обрести второе дыхание. Они сто метров протопали по увядающим стеблям, прежде чем он вспомнил, что на дворе — весна. Поле заросло желтыми цветами, напоминавшими маленькие подсолнухи, отчего приобрело скорее осенний вид. Мясистые длинные лепестки побурели и съежились. Некоторые растения высохли настолько, что хрустели под ногами, хотя сходившие с гор потоки воды оставили после себя рваный ковер из луж и грязи.
Этой весной никто не видел ни пчел, ни бабочек. Похоже, муравьи и рептилии уничтожили все соты и медлительных гусениц. Судьбу растений, возможно, предрешило отсутствие перекрестного опыления или тут поработали тли, клещи и грибок…
