— Подведу, — с ужасом согласился Андрей. — Гарька, выручай!
— Как же я тебя выручу, идиот?
— Может, подскажешь? — смущенно попросил Синицын. — Если, конечно, меня вызовут.
Я так посмотрел на Синицына, что он сразу опустил глаза.
— Я же двойку получу, — пробормотал он мрачно. — Иванов меня изобьет. Ты же знаешь, какой он хулиган.
— По мне, — сказал я рассудительно, — лучше получи двойку, только чтоб подсказок не было. Вячеслав Андреевич и так знает, что ты для учебы не приспособлен. Это Геннадию Николаевичу не повредит, а подсказка повредит.
Неожиданно для меня Синицын оживился. Оглянувшись, он сказал с хитрой улыбкой:
— А я бы тебе фотографию Раджа Капура дал.
— Ты что? — оторопел я. — Взятку предлагаешь? Не все покупается, мой милый.
— Хочешь мой американский карандаш с ластиком?
— Засунь его знаешь куда! — вскипел я.
Уже отходя, я важно добавил:
— Запомни, Синицын. Нас не купишь даже за все карандаши на свете. Мы не какие-нибудь «ашки».
Как только раздался звонок, Гуреев выглянул в коридор и с криком «Идут!» помчался на свое место. Мы заранее вытянулись у парт.
Пропустив вперед директора, Геннадий Николаевич подошел к столу и мрачно проговорил:
— Здравствуйте. Садитесь.
Я понимал его состояние (когда становилось известно, что на урок придет Вячеслав Андреевич, педагог обычно предупреждал нас: «Учтите: это экзамен не только для вас, но и для меня»).
У Геннадия Николаевича от этого экзамена зависело особенно многое. Если он провалится, его могут снять с должности классного руководителя.
На Козлове сегодня был темный костюм с жилетом. Мы следили за нашим классным с любопытством и сочувствием. В классе молчали; только кто-то, не выдержав напряжения, сказал восторженным шепотом:
— Левер-понч!
Мы сердито зашикали. Козлов в бешенстве поднял голову, но, взглянув на директора, устроившегося на задней парте, только постучал по столу корешком журнала. Немного покраснев, он строго спросил:
— Опять ваши фокусы?
Потом он снова покосился на директора и сказал тоном старого, опытного педагога:
— Начнем с опроса. К доске пойдет Иванов и расскажет нам…
Серёга вышел из-за парты и направился к учительскому столу.
— Иванов расскажет нам, — все тем же тоном продолжал Геннадий Николаевич, не сводя с нас взгляда, — о лемме подобия треугольников.
Он, видимо, считал, что, как только перестанет смотреть на нас в упор, мы опять крикнем что-нибудь вроде «левер-понча».
Серёга принял стойку «смирно» и, уставившись на Вячеслава Андреевича, будто отвечая ему, бодро отрапортовал:
