Когда она открыла глаза, дождь все еще лил, и было непонятно, сколько сейчас времени. Ночь – хоть глаз выколи. Ни грома, ни молний, только сплошная стена воды за окном. И как будто голоса – мужской и женский. Они звучали глухо, как сквозь вату, однако разговор велся на повышенных тонах – это можно было понять сразу. Вот что ее разбудило! Ссора. Да уж, дом действительно строили хорошо. Если бы Марина принялась орать в том самом строении, которое у них в семье считалось дачей, все соседи были бы в курсе дела.
Она включила ночник над кроватью и села, свесив ноги. И тут увидела листок бумаги, лежащий возле двери. Она подобрала его и развернула. Это была записка, без подписи, тон которой, впрочем, не оставлял сомнения в авторстве Куманцева. «Перед тем как ляжешь, зайди ко мне. Даже если будет очень поздно». Вот что там было написано.
Марина некоторое время размышляла, потом сунула ноги в босоножки и решила идти. Босоножки были с каблуками и немедленно загрохотали по полу. Она чертыхнулась и снова их скинула. Вместо ночной рубашки Люба выдала ей длинную белую футболку, которая доставала аж до колен. «Вполне приличный вид!» – решила Марина и осторожно повернула ручку двери. В коридоре оказалось так темно, что пришлось оставить светлую щелку. Она точно знала: комната Димы находится в конце коридора. Пять секунд – и она уже скреблась к нему.
Никакого ответа. Марина еще некоторое время скреблась, а потом решила, что Дима давно спит. Записку он, вероятно, подсунул под дверь сразу же, как только поднялся наверх. Просто она ее не заметила. Она пошла обратно и тут поняла, что мужской и женский голоса доносятся из той комнаты, что рядом с ней. Она видела, как в нее заходили Аркадий и Алла. Выходит, это у них там крутые разборки?
Не сдержав любопытства, которое, как известно, грозит отрыванием носа, Марина подошла ближе и прильнула к двери ухом. Бубнеж немедленно распался на две сольные партии.
– Все знают, что ты за ней волочишься! – Алла выплевывала из себя слова, и они горошинами скакали по помещению.
– Глупости! – сердился Аркадий.
– Может быть, для тебя и глупости, но мне стыдно смотреть ей в глаза!
– Ты не знаешь, что такое «стыд», – возражал тот. – Если ты решила меня разжалобить, то придумай что-нибудь другое.
– Не пытайся представить меня бесчувственной стервой!
– Ты сама так представляешься. Тебя никто не любит.
– Зато тебя любят все!
«Боже, не ко мне ли приревновала Алла своего благоверного? Конечно, сегодня Аркадий вел себя точно монах, поглощенный молитвами, но женушке могли рассказать о том, что было вчера». В страшном сне не могло присниться Марине, что она будет откровенно завлекать женатого мужчину. Это Куманцев во всем виноват!
