Глупо как — в последний момент!
Когда там, в Бордо, немецкая бомба угодила в их посудину и потом он, вцепившись в бревно, болтался в океане, все было таким ясным. Он попросту и не надеялся выжить. Удивительно, но в такие минуты человеку совсем не страшно, скорее — любопытно: что же будет дальше?
Мадрид! Звучит так обыденно. А сколько раз почти ежесекундно там свистала над самым ухом смерть! И это — на протяжении многих месяцев!
Ничего, выкрутится как-нибудь и теперь! Нужно только выиграть время! Время! Ведь вот они, советские пушки, грохочут уже у самых ворот Будапешта. Не надо падать духом! Нет!
Знает ли о нем жена? Успела ли она вовремя перебраться с дочкой в Кишпешт к родственникам?
Гремели орудия.
Всего несколько дней назад фронт протянулся почти по прямой от Захони до Баи. И Верхняя Тиса, Сольнок, Кечкемет и Кишкёрёш были его опорными пунктами.
Но в последние дни октября войска 2-го Украинского фронта прорвали эту линию укреплений. К первому ноября были освобождены Кишкёрёш и Кечкемет, а пятого — из жиденьких, прихваченных первыми заморозками рощ Алшонемета советские солдаты могли разглядеть дымящиеся трубы венгерской столицы.
Фашистское военное командование напрягало все силы, чтобы перейти в контрнаступление. Вот почему весь вечер и всю ночь громыхали орудия под Будапештом.
От их гула дребезжали окна, вздрагивали стены домов, к нему прислушивались воспрянувшие ото сна будапештцы. Целому миллиону людей возвещал он большие перемены: одним — страх, другим — надежды, и затаенную тревогу, и близкое освобождение.
За полдень по Цепному мосту из Пешта в Буду проследовала большая колонна — мужчины и женщины вперемежку. Смеркалось. Над Дунаем плыл сырой туман. Те, кто был без пальто, зябко подняли воротники пиджаков. Ребята помоложе были одеты, как солдаты еврейских рабочих рот — в туристских ботинках, парусиновых куртках и суконных шапках-ушанках. Колонна шла проезжей частью моста; впереди нее мост был свободен, зато сзади очень скоро образовалась целая вереница легковых и грузовых автомашин. Арестанты двигались быстро, почти бегом, но шофер переднего, следовавшего вплотную за ними грузовика все равно то и дело высовывался из своей кабины и, ругаясь на чем свет стоит, подгонял их. Единственный конвоир колонны огрызался на ругань шофера, но заодно осыпал бранью и «вонючих жидов» и, тыкая вороненым стволом автомата в спины отстающих, грозил: «А ну, шевелись, падла, пока тебя я по шее не саданул!»
