— Пойдем, — согласился я с доводами друга.
Еще с полчаса старательно обшаривали гараж, пока не убедились, что ничего лишнего в нем не завелось. Непоняток становится все больше… И самое главное, что никаких более-менее связных версий у нас так и не появилось. В волшебников и Деда Мороза мы перестали верить еще в раннем детстве…
— Ладно, — подвел итог нашим поискам Сергей. — Хватит, ничего мы не найдем. Будет день — будет пища! Давай, по домам.
— Пойдем, — согласился я.
* * *
Добравшись до квартиры и отмыв грязь, сразу же завалился спать. Соображать, куда это подевалась «бэха» Сизого не осталось уже никаких сил. Заснул, едва коснувшись подушки.
Перед глазами явственно всплыло лицо Сизого. Причем именно лицо. Только оно. Все остальное терялось где-то во мраке. А может, его и не было вовсе. И эта наглая до предела морда была не той, которую мы имели сомнительное удовольствие лицезреть во время последней и единственной нашей встречи. В ней не было и тени страха. Она так и лучилась радостью.
— Ну что, ментяра? — спросил Сизый. — Рассказывай, куда машинка-то подевалась?
Только не показывать растерянности, мелькнуло в голове, нельзя, чтобы эта сволочь почувствовала, что может меня запугать. Пытаюсь ударить скалящуюся в злобной усмешке харю, но не могу двинуть руками. Оглядевшись, увидел, что, оказывается, стою в своем гараже, прикованный наручниками к верстаку. На мне почему-то меховая кожаная куртка, застегнутая наглухо, утепленные штаны от форменного зимнего камуфляжа. Нестерпимо жарко. Может быть еще и оттого, что горят все лампы? Да и обогреватель — мощная тепловая пушка — молотит на полную катушку… Спрашивается, для чего? Ведь я же точно знаю, что на дворе и так плюс тридцать. Жаркое лето выдалось в этом году.
— Что молчишь, падла? — продолжает вопрошать висящее в воздухе бледное пятно, напоминающее неживую маску, без единой кровинки.
Постепенно оно превращается в полноценную голову. Странное дело, слова никак не совпадают с шевелящимися губами. Медленно, очень медленно проступают очертания тела, одетого в пеструю рубашку, расстегнутую до самого низа. Под сердцем торчит рукоять ножа… Моего ножа… Под распахнутыми полами рубашки на животе виден разрез, грубо зашитый, а точнее, сметанный черными суровыми нитками, какими сапожники чинят обувь. Вместо брюк — так называемые «семейные» трусы, почти до колен… На ногах черные «сланцы».
Сизый медленно приближается… Достает из карманов какие-то блестящие никелированные предметы, напоминающие инструменты хирурга… или стоматолога… Что за черт? Откуда на трусах карманы?.. Ну, достаточно приблизился… Держи, гад! Ноги-то у меня свободны! Резко наношу мощный пинок прямо по яйцам… Эффекта — ноль… По идее, визави сейчас должен бы сложиться пополам. Тогда бы тут же последовал удар ногой прямо в ненавистную голову. И хрен бы бандит смог после этого еще пошевелиться!
