Я люблю это имя. Мне казалось,что во фразе, в глубине которой содержится сладость её безгрешного и судьбоносного имени, вся тяжесть смысла падает именно на него. Оно - о любви, о тонкой, тесной и обнаженной настолько, что я не дозволял себе даже думать о ней в чьем-либо присутствии, проводя четкую (слишком?) грань между святым и остальным, не смешивая их никогда. Мари и всё, что отсылает меня к ней, для меня священно. Все остальное во мне - недостойно.
Конец первой части
Часть вторая.
I keep hoping things are gonna change
Colours changing red to yellow
yesterday you said hello
And from now on I'll never be the same
Bernie Taupin
1.
Господа, за бесчисленные ночи, проведенные в пытках отчаяния, за бессмысленные надежды (всегда ненавидел всякий смысл), которые я услаждал двадцать лет, за святую невинность мыслей судьба наградила меня страшным подарком, таким желанным мной и таким неумолимым, подтвержающим пророчество всего, мной написанного, так, видимо, ей было угодно. Я молил о нём, и молитвы мои были услышаны богом, которого я же и создал - он подарил мне в сомнениях ожидаемую вспышку проблеска лгущей надежды - я встретил Мари (неожиданно нашёл рифму - как раньше не замечал - я не назову её - она объясняет слишком многое, да и сейчас не об этом). Я знал, что встречу её там, где встретил. Больше - я был уверен, но выдал всё это как совпадение. Ожидаемое совпадение. Я забыл дышать, такой пустяк не был важным тогда, я опомнился только тогда, когда мои веки закрывались от тяжести неотпущенного вдоха. Заранее угаданное ни коим образом не отражалось на удивлении совпадению. Изменилась, но я узнал её (она - меня). Я верю, что она осталась такой, какой я любил её и люблю. (Уверенность эта незначительно позже пропадёт, но тогда она была). Наивная (очень) радость - она меня помнит - впоследствии сменилась внушённой прагматичностью, дабы не питать себя новыми иллюзиями (старыми переполнен) - она запомнила меня случайно. За секунду переплетения наших взглядов когда-то я обещал отдать несколько десятков лет моей жизни - дьявол все-таки пришёл ко мне с договором. Забирай всю - мне она больше не нужна. Дальше - пусто. Всё, о чём я мечтал годами, прорезалось в десять минут, и, какая бы дерзкая, необъяснимая, спонтанная мечта ни возникла бы у меня, она всё равно не станет больше и безрассудней этой. Впрочем, есть одна, но она совсем не в счет - само собой разумеющееся - я безмолвно хочу вернуться в потерянный рай. Нельзя. Поэтому и останется она тихой мечтой, несмотря на громадность рокового желания, и, если не принимать её во внимание, самое (и единственное) недоверительное желание, о котором я изредка мог думать, прекрасно трогая его невозможность, сбылось. Не жалею и не могу сказать о том, что тягость ожидания смазала трепет ожидаемого - я увидел Мари, и это было лучшей наградой за обязательно-замирающее сердце при воспоминании о ней. Но на самом деле, мне кажется, это было наградой совсем за другое - старая игра все ещё продолжалась - представляется мне, что Регги была послана мне неким соблазнением, которое я не воспринял (остался верен ушедшему времени) - за это и награда. В двадцатилетней тьме, заполняющей время между мгновенными и роковыми воззрениями на неё, я боялся смерти. И чем дальше время продвигалось в своей беспощадности, тем страх перед смертью становился острее и больше. Я не боялся смерти как таковой, я боялся того, что она окончательно разрушит без того несостоятельные надежды. Я боялся, что всё прожитое мной и, главным образом, память об этом исчезнут. Ужас перед смертью взорвался при первом за двадцать лет взгляде на Мари. Теперь я не боюсь этой старухи, страдающей, наверное, от маразма, с тупой заржавевшей косой, которая не может меня убить (хотя я уверен, что если и увижу смерть, то у моей постели она предстанет совершенно не такой, какой вплетала она в свои объятия миллионы отдавшихся ей, смерть моя мне видиться...смерть придёт ко мне в виде Регги, знакомой и уверенной, так кажется мне, и так будет) - я останусь в вечности, как и всё то, что любил. Повторю - я останусь в вечности, мне больше некуда деться.
