Она вздохнула.
— Ты догадался о том, что мы думаем, что он сделал?
— Что он позволил себя взломать и передать в телефонную сеть. Да, я догадался.
— И ты не имеешь понятия, кто ему в этом помог?
— Даже если б и имел, то не сказал бы тебе.
— Я могу тебя заставить.
Я не сомневался в том, что она может, и даже в том, что она будет безмерно наслаждаться, когда станет это делать. Но я просто сидел и улыбался ей. Она не причинит мне никакого вреда ни в каком существенном смысле. Хей умер, а без него игра теряет всякий смысл.
— Боже, — сказала она, качая головой над планом, который Хей, должно быть, приготовил сразу, как только впервые услышал о возможности взлома. И так же она, по-видимому впервые, приняла во внимание возможность, что я могу оказаться заметно умнее, чем тот, за кого она меня принимала. От такого больно. Уж я-то могу судить.
— Может быть, ему не повезло, — сказал я, помолчав. — Возможно, это тщательно спланированное самоубийство.
— Мы не можем позволить себе в это поверить, — сказала она почти неслышно, словно дневная ярость наконец истощила ее. — Даже если чипы в машинке стерты, мы еще можем вытащить из них часть личности. Нам надо найти его. И как-то с ним поговорить.
Поговорить. Я улыбнулся озеру, холмам, деревьям.
— Мы теперь может отправляться домой?
— Я забронировала билеты на полночный рейс до Глазго. Думаю, ты можешь катиться на все четыре стороны.
— Твои люди разозлятся на тебя?
Она пожала плечами:
— Наверное. Они даже могут захотеть послать меня вослед. — И она позволила себе слабо улыбнуться.
Я отстегнул со своей куртки CD-ROM, взял ее руку и положил маленький диск на ладонь. Впервые я оказался достаточно близко, чтобы ощутить запах ее духов, слабый, хрупкий и бумажный.
— Это история Кухулина, — сказал я. — Около сотни килобайт текста.
Она взглянула на меня, потом на диск, потом снова на меня.
— Он прислал его мне почтой, — сказал я ей. — Диск появился в моей ячейке в институте на следующий день после того, как я подписал ваш контракт.
Бенедикта и ее хозяева столь привержены электронным технологиям, что забывают, что в этой стране все еще существует почтовый сервис.
— Понимаешь, я все время знал, что он запланировал убить себя. Кухулин умер и ушел в Тир-на-нОгг. Это розыгрыш. Сигнал, если тебе так нравится. Он, вероятно, был уже мертв, когда я это получил.
Она снова посмотрела на ROM.
— Ты, наверное, был всего лишь подставой.
— Не я. Слишком прозаичен.
Быть перехитренной двумя старыми бриттами по плану, разработанному еще до ее рождения. Бедная Бенедикта.
