— Я знаю Сэма, — сказал я, — не обижайтесь.
Я закончил считать — все было правильно — а потом протянул ему мешочек. И, делая это, я впервые по-настоящему взглянул в лицо Хамфрису, и тут две вещи произошли одновременно.
Первое, то, что я его узнал по телевизору. Просто не так уж много видишь проповедников с восточным выговором, кормящих старушек в теленовостях, особенно если у проповедника одно ухо деформировано, правое, безобразное, шишковатое и сморщенное, словно цветная капуста. Я раньше не видел это ухо, потому что, выглядывая в окно, я видел его только сбоку.
Вторым было то, что огурцы начали петь все трое сразу: вой, свист и хрюканье, словно смесь звуковой дорожки порнофильма с оркестром чайников.
Глаза Хамфриса расширились:
— Что это та…
— Это телевизор, — сказал я и попытался захлопнуть дверь, но не смог, потому что он вставил ногу и уставился мне за спину, вытаращив глаза. Когда я повернулся, чтобы взглянуть через плечо, то увидел, что один из огурцов, шатаясь, вышел из берлоги, прочь от своих друзей и приятных теплых обогревателей и запрыгал маленькими трогательными кругами по моей гостиной. Впервые почти за десять лет огурец вышел из того места, куда я его кладу, когда они попадают в дом.
Похоже, у меня сегодня будет очень плохой день.
* * *
Космические огурцы начали приходить сюда через несколько месяцев после того, как сбежала Нэнси Энн. Я не знаю, почему они выбрали это место — ведь здесь просто сельский дом, стоящий бог знает где, на полпути между Рино и Герлахом, где и посмотреть-то не на что, кроме полыни, ящериц и щелочной пыли, где вокруг так плоско, что горы на горизонте кажутся похожими на мираж — и я так и не знаю, как они ухитряются не привлекать внимания авиабазы в Стиде. Там сидят государственные ублюдки, и я думаю, у них есть приборы и инструменты, которые покажут, даже если подбросить монетку в воздух, а ведь огурцам надо же прибывать на каком-то корабле и в любом случае спускаться сквозь атмосферу. И все время видишь, как повсюду маневрируют самолеты и коптеры с базы, поэтому я не понимаю, почему они никогда не засекали того, что происходит. Думаю, просто огурцы умнее этих придурков. Не так уж тяжело быть умнее правительства.
Я назвал их космическими огурцами, потому что они похожи на морские огурцы, которых я когда-то видел — или, по крайней мере, они больше походят на них, чем на что-то другое. Когда я был ребенком, родители взяли меня в поездку в Сан-Диего, и мы сходили в аквапарк. Там были всякие животные: страшные, вроде акул, умные, вроде дельфинов и китов, которые выполняли разные трюки, но по какой-то причине я всегда больше всего вспоминал морского огурца. Он лежал в баке с водой в том отделении, где они держали домашних животных, и до него можно было дотянуться и потрогать. Он был коричневый и очень, очень мягкий, а если бы кто-нибудь схватил его и начал резать на куски, он не стал бы сопротивляться. Он не умел стремительно плавать и выполнять трюки. Он вообще ничего не умел. Он просто сидел там. Служительница аквариума сказала, что он питается, фильтруя из воды крошечные съедобные частицы. Это было по-настоящему скучное животное, и я так никогда и не понял, почему оно произвело на меня такое впечатление. Наверное, потому, что я не мог понять, как такое тихое создание может выжить в океане с акулами, омарами и ядовитыми морскими звездами. «Наверное, акулы считают его невкусным», — сказала аквариумная леди, но видно было, что она вообще-то не знает. Этот морской огурец был загадкой.
