Небеса, а может, преисподняя, послали мне М. Здесь скучно. Он уговаривает меня поехать в Ливан. Если они и впрямь хотят разнести американское посольство, то, пожалуй, к нему стоит прислушаться. Я расскажу об этом, однако оговорюсь, что известная фотография, изображающая последнее мгновение перед взрывом в воротах посольства в Бейруте, и испуганные глаза оцепеневших от ужаса охранников, когда к ним, словно смертный приговор, приближался пикап, стала для меня одной из самых любимых. Оценивать действия Фишмана в данном конкретном случае не стоит. Из записок следует, что о покушении, которое готовили ливанские террористы, было известно многим. Например, о нем наверняка знали фалангисты [19], которые предпочли действовать в личных интересах и поэтому ничего не сообщили своим союзникам, тем самым став соучастниками убийства свыше шестидесяти человек. Разумеется, Адриан также мог предупредить американцев, но — поймите! — Фишман не ставил своей целью спасти весь мир. Почему именно на него должен лечь весь груз ответственности? Он всего лишь выполнял свою работу и делал это хорошо. Виноваты те, в чьи обязанности входило предотвращение трагедии. Конечно, это можно счесть попыткой оправдать самого себя, ведь мне тоже по воле случая стало известно о планируемом теракте, и я очень хотел, в глубине души просто жаждал, чтобы кто-нибудь предупредил несчастных. Тем не менее я работал на Адриана Фишмана и должен был защищать исключительно его интересы. Я последний, кто бросился бы оправдывать его, ведь зачастую до и после того случая осуждал поступки своего патрона, с болью в сердце и с большим трудом храня его тайны, однако тогда я всецело находился под влиянием этого человека. Даже эту книгу я пишу, потому что больше не могу держать все в себе!
Взрыв в посольстве, совершенный террористом-смертником, произошел в апреле 1983 года, когда в здании находились высшие чины из числа экспертов ЦРУ по Ближнему Востоку. К счастью, по-видимому, никто, кроме членов их семей, не скорбел по этим людям. Им платили за то, что они рисковали собой. Они пытались сунуться не в свое дело, и молодой парень Ахмад Кассир, уже не чувствуя боли в объятиях прекрасных гурий, исцеляющих его раны, наверняка был счастлив оттого, что он совершил во имя своей страны и веры. За ним последовали другие. Фишман восхищался их фанатизмом, может быть потому, что сам не смог бы пожертвовать своей жизнью ради какой-нибудь идеи. Хотя, с другой стороны, — воздадим ему должное — он никогда не снимал политические события, не гнался за дешевой сенсацией. Должен признаться, что после прочтения дневника мне удалось лучше понять его.