Мы вышли из магазина, заказав три вечерних и четыре обычных платья. Я решила, что большие заказы — это единственная причина, из-за которой миссис Ву терпит подобное поведение клиентки. В универмаге на улице Нанкин мы купили нижнее белье, туфли и перчатки. У входа в магазин нищий мальчишка кусочком мела рисовал прямо на дороге какие-то иероглифы. Из одежды на нем была лишь грязная набедренная повязка, а на плечах и спине виднелись красные солнечные ожоги.
— Что там написано? — спросила Амелия.
Я посмотрела на довольно искусно написанные иероглифы. Не очень хорошо зная китайский язык, я все же поняла, что этот текст был составлен грамотным человеком. Мальчик пытался поведать историю своих несчастий. Его мать и три сестры были убиты, когда японцы вторглись в Маньчжурию. Одну из сестер пытали. Он нашел ее тело в канаве у дороги. Солдаты отрезали ей нос, груди и руки. Из его семьи выжили только он сам и отец, вместе они бежали в Шанхай. На оставшиеся деньги им удалось купить рикшу, но однажды отца сбил пьяный водитель-иностранец, который слишком быстро ехал по дороге. Отец умер не сразу. У него были сломаны ноги, а на лбу зияла огромная рана, обнажавшая череп. Несчастный истекал кровью, но иностранец отказался везти его в своей машине в больницу. Другой рикша помог мальчику отвезти отца к врачу, однако было уже слишком поздно. Последние слова я прочитала вслух: «Прошу вас, братья и сестры, сжальтесь над моими несчастьями и помогите. Пусть боги на Небесах пошлют вам за это великие богатства». Мальчик поднял голову и удивленно посмотрел на меня: вероятно, ему никогда не приходилось встречать белую девочку, которая бы умела читать по-китайски. Я дала ему несколько монет.
— Так вот как ты собираешься тратить свои деньги! — воскликнула Амелия, беря меня за руку холодными пальцами. — Будешь раздавать их бездельникам, которые сидят на улицах и пальцем не пошевелят, чтобы хоть как-то устроить свою жизнь? Я бы лучше отдала деньги обезьяне. Она, по крайней мере, постаралась развлечь меня.
Мы зашли пообедать в кафе, где было полно иностранцев и богатых китайцев, и заказали традиционный суп с лапшой. Никогда еще я не видела таких людей, даже до войны, когда жила в Харбине. Женщины с накрашенными ногтями и волосами, уложенными в прически, были в фиолетовых, темно-синих или красных шелковых платьях. Мужчины в двубортных пиджаках и с тоненькими усиками выглядели так же изысканно. Когда мы поели, Амелия достала из моего кошелька деньги, расплатилась у стойки и купила себе пачку сигарет, а мне плитку шоколада. Мы вышли на улицу и двинулись вдоль магазинов, торгующих наборами для игры в ма-джонг, плетеной мебелью и благовониями. Я задержалась у одного магазина, перед которым были вывешены десятки бамбуковых клеток с канарейками. Все птицы щебетали, и я зачарованно слушала их пение. Внезапно раздался окрик. Повернувшись, я увидела двух мальчишек, которые смотрели на меня. Их лбы были наморщены, а в глазах читалась угроза. Они стояли, подняв руки и растопырив пальцы с длинными ногтями, что делало их похожими на маленьких хищных зверьков. Я вдруг почувствовала резкий неприятный запах и поняла, что их руки вымазаны экскрементами.
