Оба они уже только и ждали новых и новых оглушительных раскатов, а потому вздрогнули, словно от ужаса, когда зазвонил телефон. Лейланд метнулся к аппарату и услышал в трубке сдержанный голос Анджелы:
— Это вы, мистер Лейланд? Бринкман сию минуту вышел из гостиницы через парадную дверь… Да, через парадную. Я, понятно, его не видела, но муж сказал, что вышел он совершенно спокойно, только посмотрел на наше окно, будто проверяя, следят за ним или нет. Я сразу же пошла к телефону. По пути заглянула в коридорчик возле бара — мистера Эймса там не было, думаю, он отправился за Бринкманом. Передать что-нибудь вашему человеку у черного хода?.. Да, у него был чемоданчик для бумаг, так что он наверняка скоро будет у вас… Хорошо, мы дождемся вашего возвращения.
— Все как будто идет по плану, — сказал Лейланд своему спутнику. — Давайте спрячемся. Но почему ж он, скажите на милость, вышел через парадную дверь… черт, вот это нервы! Видно, тертый калач — с чемоданом, в парадную дверь и сюда, за моттрамовской машиной! Не высовывайтесь из-за фургона, мистер Поултни… Ба, это еще что?
Дверь мастерской отворилась, и на пороге вырос хозяин, натягивающий автомобильные перчатки.
— Прошу прощения, сэр, тридцать пять девятого. Мне пора на станцию. Да-а, не приведи Господь ездить в такую канальскую погоду — дождь заливает ветровое стекло, молния поминутно слепит глаза.
— Давайте быстрей, — нетерпеливо бросил Лейланд. — С минуты на минуту он будет здесь. Как вернетесь, подъезжайте к «Бремени зла»: вероятно, нам понадобится машина.
Взревел мотор, зашуршал гравий — такси выехало из ворот гаража. Лейланд и Поултни опять скрылись за фургоном и стали ждать. Послышался гудок клаксона — такси свернуло у моста, затем скрежет, когда чуть позже водитель переключил скорости, затем шум умолк — и опять тишина. Прошло пять минут, десять; кругом была все та же полутьма. Мысли у Лейланда крутились бешеным вихрем. Допустим, Бринкман делает крюк, чтобы избавиться от «хвоста», но разве это займет столько времени? Тут впору весь поселок обойти… Вдруг с улицы донесся топот бегущих ног. Лейланд выхватил револьвер и затаил дыхание.
Бридон в этот вечер явно устроился лучше всех. Целых два дня он не брал в руки карт и здорово стосковался по своему любимому развлечению. Условия, правда, были далеки от идеальных. Лейланд нелепо настаивал, чтобы он сел возле самого окна; сесть там было где, да вот места на подоконнике маловато — карты как следует не разложишь. Вместо того чтоб лежать горизонтально, рядки карабкались по складкам выцветшего ситца; в результате время от времени случались лавины и, конечно же, вспышки раздражения. Будь мир совершенен, размышлял Бридон, было бы выстроено просторное помещение вроде закрытого теннисного корта, там бы и раскладывали пасьянсы, разъезжая между карточными рядами в кресле-коляске.
