— Просьба к пассажирам не мешать водителю разговорами. Ладно, продолжай свой дурацкий пасьянс. А я буду вязать. Хотя, когда в комнате торчит такой фрукт, как ты, вязанье не доставляет ни малейшего удовольствия.
Некоторое время в комнате царила тишина — Бридон колдовал над своими картами, изредка поглядывая вниз, на улицу. Прикинув возможности какого-нибудь пасьянсного гамбита, он вдруг развивал бурную деятельность — точь-в-точь оператор китайской пишмашинки (говорят, изобрели и такую!), которая напоминает размерами огромный орган, ведь каждое слово в китайском языке имеет, говорят, собственный символ, вот оператор и снует туда-сюда: здесь точку поставит, там пробел сделает. Как только «гамбит» был реализован, Майлс минуту-другую сидел в задумчивости, обмозговывал дальнейшие комбинации. Улица внизу тонула в каком-то призрачном полумраке. Обычно в эту июньскую пору лампы не зажигали, но толстая пелена туч поглотила все сияние заката, и мир за окном был сумрачен и угрюм. Бридон видел световое пятно от парадной двери, а дальше — более мягкий свет, процеженный сквозь красные занавески на окнах бара. Время от времени резкая вспышка молнии озаряла окрестности, и этот рукотворный свет, словно устыдясь, на миг исчезал, уходил в небытие.
— Анджела! — не оборачиваясь, вдруг сказал Бридон. — Не знаю, интересно ли тебе, но некая фигура воровато выползла на свет Божий. Света, впрочем, маловато, и все ж таки… Вызывающе закрученные усы, заносчивое пенсне… возможно ли? Это… наш старый приятель Бринкман. В руках чемоданчик для бумаг, другого багажа нет. Направляется по улице к повороту, может быть, идет в гараж — кто его знает? Ха! Оглядывается на мое окно. Та-ак, хорошо, заметил меня. Что ж, тебе пора к телефону.
Спокойствие Анджелы было напускным. Она поспешно вскочила на ноги, уронив при этом вязанье, быстро, но бесшумно распахнула дверь и тотчас закрыла ее за собой, быстро и опять-таки бесшумно. Однако же успела нанести непоправимый ущерб. Надвигалась гроза, и весь вечер то и дело внезапными шквалами налетал ветер. Один из таких шквалов обрушился на дом, как раз когда Анджела отворила дверь, — вихрь аккуратно подхватил с подоконника три карты и вынес их наружу.
Бридон здорово разозлился и вместе с тем даже растерялся, недоумевая, как быть. С одной стороны, без трех карт, старшинства которых он не помнил, продолжать пасьянс никак невозможно. С другой стороны, Лейланд оставил вполне однозначные инструкции: сидеть у окна, и дело с концом. Тогда Майлс призвал на подмогу здравый смысл: Бринкман-то уже скрылся из виду, и, даже если он еще наблюдает с поворота за его окном, все равно не догадается, что движение наверху означает, что он замечен. Бридон с большим трудом выбрался из своего кресла, осторожно, опасаясь нового сквозняка, открыл дверь и через полминуты уже искал под окном сбежавшие карты.
