Вердикт двенадцати | страница 52

Мистер Прауди замолк как громом пораженный. Весь суд воззрился в немом ужасе. Первым опомнился судья, верно, подумавший что мистер Стэннард — слабоумный и надувает пакет, чтобы хлопнуть по нему с громким треском.

— Не будет ли четвертый присяжный, — резким тоном осведомился судья, — любезен объяснить свое поведение?

Вконец расстроенный четвертый присяжный опустил пакет, открыл рот, чтобы ответить, — и снова попался. «И-ик» — непроизвольно вырвалось у него, к чему он добавил, отчаявшись объяснить что бы то ни было:

— Ваша светлость, позвольте на минутку выйти.

— Мы вас подождем, — ледяным тоном ответил судья.

В коридоре холодная вода в сочетании с бумажным пакетом помогла-таки мистеру Стэннарду. Он вернулся на скамью присяжных убитый и пристыженный, и мистер Прауди продолжил свою речь. Но эксцентричная выходка присяжного скомкала ему всю вступительную часть. Однако суду недуг мистера Стэннарда пошел на пользу, ибо мистер Прауди перешел непосредственно к обвинению и изложил суть дела, как он умел, когда хотел, ясно и без всякой риторики.

Вот обстоятельства дела, к резюмированию коего он теперь приступил…

Токсикологи обнаружат в середине этой части ошибку. Я сознательно на нее пошел — и по самоочевидной причине: мне не хотелось бы рекламировать легкий способ избавиться от ненужных детей. Во всем остальном, как заверили меня разбирающиеся в таких вопросах знакомые, нарисованная мною картина отличается достоверностью.

— Средний Ваштар? — спросила миссис Розалия ван Бир, с подозрением глядя на своего одиннадцатилетнего племянника Филиппа. — Средний Ваштар? С чего это тебе пришло в голову так назвать кролика?

Мальчик наградил ее хитрым и отнюдь не любящим взглядом.

— А я совсем не о кролике думал, — только и ответил он.

Миссис ван Бир посмотрела на него злыми глазами и подумала, не напомнить ли ему еще раз, что больше всего не любит в детях скрытности и уверток. Если мальчику нечего скрывать, он всегда будет честен и прям. За откровенным признанием в проступке, как правило, следует прощение (обычно продолжала она, не подозревая, что Филипп каждый раз повторяет при этом про себя, что однажды уже попался на эту липу). Но увертки — дерзость и усугубляют вину. На сей раз, однако, она решила промолчать, ибо не знала, за что собственно отругать мальчишку. Ее просто раздражало это странное имя, как раздражало все непонятное. Книгу она брала в руки крайне редко и, кроме «Дейли мирор», «Санди пикториал» и других воскресных газет, почти ничего не читала.