— Вон! — прорычал он.
Мистер Гроувз вышел — не спеша и с презрительной миной.
Его жизнь слагалась из бесконечной цепочки таких эпизодов. Один раз из семи ему удавалось пристроить комплект, и тогда он получал комиссионные. А так ему платили символическое жалованье — пятнадцать шиллингов в неделю.
И вот теперь не успел он толком начать, как его вызвали заседать в суде. Чушь собачья! А впрочем, какой-никакой, а отдых, да и будет потом о чем рассказать в теннисном клубе. Он автоматически отбарабанил слова присяги.
Генри Уилсон.
Генри Уилсон вскочил с проворством клерка — сама любезность и жизнерадостность. Пресса всегда на посту, даже такое скромное издание, как «Страж Примроуз-хилл». С этой газетой он был связан от младых ногтей, целых тридцать лет, и она не изменилась за все эти годы. Он считал ее более стабильным и постоянным явлением британской прессы, чем многие газеты, раздувающиеся от важности на Флит-стрит. Как-то он проглядел несколько номеров еще за 1890-е годы: если не считать объявлений, можно было подумать, что он их редактировал. Те же плотные серые колонки — отчеты о заседаниях приходского совета, о спектаклях любительских театральных обществ, об уголовных делах в суде, о работе по улучшению облика улиц; заметки «От редактора»; письма читателей. Теперь, конечно, кое-что переменилось. Театральные объявления уступили место рекламе фильмов, которую владельцы местных кинотеатров составляли почти в тех же выражениях. Появилась страничка для женщин, которую вела «Девчонка с Примроуз-хилл», — в основном перепечатка рецептов и советов из старых поваренных книг и наставлений по домоводству. По-новому стали, освещаться политические митинги, и он перестал помещать информацию о проповедях.
В штате у него были два репортера и заместитель редактора, да иногда по четвергам, когда верстался номер, он брал еще кого-нибудь в помощь. Много материала поступало бесплатно: школы были только рады предоставить отчеты о раздаче призов и наград, а театральные общества — о своих постановках. О политических митингах приходилось давать информацию; этим он занимался по возможности сам. Лейбористам отводилось чуть меньше места, чем консерваторам; либералы почти не упоминались. «Журналисты не имеют политических пристрастий, — неизменно отвечал он на соответствующие вопросы. — Они обязаны быть всем для каждого. Вроде жены Цезаря, как гласит поговорка». В редакторской колонке он оказывал легкое предпочтение советникам-консерваторам и нежно критиковал социалистов, всегда заканчивая миротворческой фразой о том, что у всех самые благие намерения.
