«Есть ли у банка отделение в Афинах?» — «Разумеется». — «Нельзя ли перевести — понятно, за положенное вознаграждение — небольшую сумму одной даме, которая, вероятно, сменила за это время место жительства?» — «Банк постарается навести справки и способствовать по мере возможности».
Ахилл несколько дней думал, затем, внезапно решившись, поручил банку перевести на имя Елены Мелаглосс, работавшей в 1916 году в пирейском кафе «Демосфен», сумму, достаточную для оплаты билета до Лондона и приобретения заграничного паспорта, — при условии, что указанная Елена Мелаглосс лично обратится к директору афинской канторы и поклянется, что не замужем и не имеет детей. Главному художнику журнала «Элефтерон Бема» — с ним Ахилл когда-то был шапочно знаком — он перевел 25 фунтов с просьбой установить теперешнее местопребывание мисс Мелаглосс, оставив себе в качестве вознаграждения за поиски 5 фунтов, а остальное передать указанной девице. Письмо было составлено в патетических выражениях дружеского послания (когда Ахилл его писал, он дал себе слово впредь никогда не прибегать к подобному стилю), но главные требования были изложены с предельной ясностью. Художнику надлежало лично удостовериться, что Елена незамужняя, не имеет детей, не пошла по рукам и находится в добром здравии. Удостоверившись же по всем четырем указанным пунктам, спросить, каким словом та обозвала полицейских, работавших на полковника Теотоки, вручить ей письмо и 20 фунтов. Письмо содержало предложение о вступлении в брак и указания, как связаться с афинским отделением банка.
Художник оставил себе 20 фунтов, а Елене вручил 5 фунтов вместе с письмом. Ничего выяснять он не стал (за исключением слова, каким та обозвала полицейских). Елена тоже ни о чем не стала спрашивать. Она с трудом припомнила Ахилла и отказалась повторить вслух, как именно обозвала полицейских; но у Ахилла, похоже, завелись деньги, а она была готова на все, только бы покончить с работой в греческой портовой кафешке. Она пошла на немыслимые расходы, отбив телеграмму, что принимает его предложение, села на пароход и высадилась в Лондоне — с твердым намерением стать доброй и верной женой этому молодому человеку, кто бы он ни был.
Узнав про его дальнейшие планы, она решительно приступила к их воплощению. Именно она предложила изменить в одностороннем порядке их имена и фамилии. Именно она настояла на бесконечных посещениях вечерней школы, где они научились произносить английские шипящие и даже сравнительно грамотно писать. Она заставила Ахилла, теперь уже Артура, начать хлопоты о переходе в британское подданство. Когда их старшему сыну исполнилось два года, она перешла Рубикон, запретив разговаривать в доме по-гречески даже в минуты супружеской близости. Как-то вечером Артур, предавшись ностальгии и вспомнив о начатках своего классического образования, опрометчиво произнес строчку из греческого стихотворения. И что же? Елена заперлась в супружеской спальне и впустила его лишь тогда, когда он воззвал через замочную скважину:
