Но вот что мы знаем. Некто, лицо нам совершенно неизвестное, приобрел номер «Наставника Восточного Эссекса», страница из которого обнаружена при невыясненных обстоятельствах в книге, где она пролежала одному Богу ведомо сколько времени. Что из этого следует, дамы и господа? Только и исключительно одно: любое лицо, буквально любое, посещавшее этот дом, могло знать о последствиях, к каким приводит достаточное количество съеденной пыльцы плюща. Не доказано, что кто-либо из обитателей дома это знал. Не доказано, что другие об этом не знали. Например, Родд, садовник, вполне может быть осведомлен о свойствах местных трав и растений. Или его жена, готовившая салат. И он, и она в любом случае могли знать.
А мы, что мы знаем? — задаюсь я вопросом. Ответ напрашивается сам собой: ровным счетом ничего.
На этом я мог бы закончить и просить вас оправдать мою подзащитную, благо все ясно и так. Но хотя в мои обязанности отнюдь не входит брать на себя функции обвинения и находить виновных, вероятная разгадка тайны представляется мне столь очевидной, что я почел долгом поделиться с вами своими соображениями. Возможно, никакого убийства и не было. Вопреки показаниям сержанта полиции, я лично не убежден в том, что пыльца плюща, которая, вероятно, имелась в салате, не могла попасть туда чисто случайно. Допустим, однако, что преступление имело место. В таком случае придется признать, что виновное в нем лицо, увы, нам уже неподсудно.
Рассмотрим же, какая атмосфера царила в доме накануне трагедии, и поглядим, не мог ли столь ужасный поступок явиться следствием гнева или ненависти кого-нибудь из его обитателей. Итак, чета Роддов. Возможно, в их действиях прослеживается некая двусмысленность, но их мы пока не будем касаться. Затем, тетя, которая тем только и занималась, что неусыпно заботилась о здоровье племянника. У доктора Паркса с памятью не все хорошо, но в одном он нисколько не сомневается. Он уверен, что она часто его вызывала и следила за состоянием мальчика. Кстати, обвинение так нам и не объяснило, с чего бы эта дама, которая, судя по всему, несколько лет тревожилась — нет, не тревожилась, тряслась над здоровьем Филиппа Аркрайта, вдруг взяла и загубила жизнь, какую так преданно оберегала. Наконец, сам мальчик. Болезненный, легко возбудимый, подверженный внезапным припадкам бешенства. Он теперь там, откуда не может ответить, и только доктор Паркс, о чьей компетенции вы сами способны судить, наблюдал его и может сообщить подробности. Но я представляю вам квалифицированное заключение о психическом состоянии ребенка, насколько к такому заключению можно прийти, опираясь на показания врачей — свидетелей обвинения. Я не хочу приглашать других свидетелей: в целях соблюдения объективности я намерен использовать исключительно показания противной стороны…
