– С добрым утром! – негромко поздоровалась Виктория.
Многие раненые еще спали. Она не считала нужным придерживаться распорядка армейского госпиталя, где побудку возвещал пронзительный звон колокольчика, ведь многие из этих людей уже не вернутся на фронт. Но даже тем, кто после выписки продолжит воевать, пойдет на пользу небольшой отдых от железной дисциплины, убеждала себя Виктория. Гораздо приятнее просыпаться от звука женского голоса. Некоторые раненые уже оделись сами, другие ожидали помощи.
Виктория прошла к высоким окнам и подняла тяжелые римские шторы из темно-красного бархата. В лучах утреннего солнца заплясали пылинки, выстраиваясь в миниатюрные подобия Млечного Пути.
– С добрым утром, с добрым утром, – повторила она уже громче.
Кто-то застонал, кто-то радостно ответил на приветствие. Вдоль двух стен просторной библиотеки от пола до потолка тянулись полки для книг. Сейчас почти все тома убрали, оставив лишь несколько, а на полках держали все необходимое для ухода за ранеными. Обогревал комнату огромный мраморный камин.
«А ведь большинство раненых никогда в жизни не видели такого роскошного помещения, и уж тем более не жили в нем», – думала Виктория. Впрочем, все вещи, которые делали этот дом таким красивым, очень осложняли уборку. И она сама, и оставленная в особняке прислуга с трудом справлялись даже с одной только пылью.
Виктория прошлась между железными кроватями и разложила полотенца на постели тех мужчин, которые пойдут сегодня мыться. Только им разрешалось избежать процедуры одевания перед завтраком.
– Не понимаю, зачем мне одеваться, – проворчал молодой сержант, пытаясь подняться с кровати. – Можно подумать, я куда-нибудь смогу выйти.
– Может, вам повезет и врач разрешит выйти в сад, – бодро возразила Виктория.
Она протянула руку и осторожно помогла раненому. Ему ампутировали ногу чуть ниже колена, и он с трудом привыкал к своей ущербности. Через неделю его собирались выписать, и Виктория пыталась научить его справляться с большей частью повседневных дел самостоятельно.
Сержант потянулся за висящей на спинке кровати бледно-зеленой гимнастеркой.
– Я бы не сказал, что мне сильно везет, мисс.
В его голосе звенела боль, и у Виктории сердце зашлось от жалости. Но она понимала, что не должна проявлять сочувствие открыто, ведь этому молодому человеку скоро возвращаться домой и там ему придется несладко.
– Могло быть хуже. Вы могли остаться вообще без ног. По крайней мере, вы можете передвигаться.
