Джон осознавал, что отдалился от Джен и сделал это, ничего не объяснив. Не было неловкого обмена сожалениями, не было произнесено ни слова. Что самое главное, она не должна была чувствовать себя отвергнутой. Он этого не хотел.
Но он скучал по ней и все это время ловил себя на том, что думает о Джен в неподходящие моменты. Он снова ходил стучаться к ней в дверь, но в этот раз понял, что ее там нет, и вернулся к себе, гадая, чем она занимается. Он полагал, что запланированная поездка в Глазго и в галерею отменилась. И кто мог винить ее за это!
На следующий день, вернувшись домой, он обнаружил под своей дверью записку. «Мне нужно уехать в Данди на несколько дней, — прочитал он. — Но я вернусь в субботу, довольно поздно. Ты все еще не против съездить в Глазго в воскресенье? Дай мне знать, если нет. Оставь сообщение в офисе. Там знают, где я».
Закончив читать, он ощутил неожиданный прилив радости. Так он чувствовал себя, когда находил свое имя в списке сдавших экзамен в мединституте, — радостное облегчение и возбуждение. Он подошел к окну и посмотрел на улицу. Там было немного людей, и он почувствовал внезапную, необъяснимую любовь к незнакомцам. Какой-то мужчина поднял голову и посмотрел на него. Джон хотел помахать, обратиться к прохожему, но в этом городе так не поступали. Наверняка они по-своему выражают радость, подумал он, но здесь никогда не бывает парадов, танцев на улицах и салютов из разноцветной муки.
Они вместе шли по галерее Баррела. Джен была молчаливой — не холодной, но молчаливой. По дороге в Глазго она говорила о Данди и своей работе. В разговоре не было долгих пауз, но она была задумчивее обычного. Он ощущал радость, просто находясь в ее обществе. Он хотел извиниться, все объяснить, но не мог. Со временем он что-нибудь придумает. Поговорит с ней и все расскажет. Никогда не поздно снова стать честным.
Они присели выпить кофе.
— Как один человек мог столько всего собрать? — спросила она. — Разве это не удивительно?
— Наверное, он был очень богат.
— О да. Судовладелец. Такие люди обычно бывают очень обеспеченными. Взять хотя бы греков.
— В Коччи тоже есть судовладельцы. Большие люди. И очень богатые.
Она рисовала ложкой узор на пенке капучино. Он пытался разобрать, что она рисует. Возможно, цветок, а может, какую-нибудь завитушку вроде кельтских узоров, поразивших его своей красотой и сходством с орнаментом по краям Махальского[13] манускрипта. Художников связывает братство, подумал он, через годы, через века. Да, братство.
