Гоша с заметным усилием поднялся со стула и медленно, прихрамывая (хотя про больные ноги разговора не было), подошел к Анечке. Медсестра сидела в задумчивости, глаза у нее были влажными. Подействовало! Гоша встал у Анечки за спиной, отдернул штору, посмотрел в окно.
— Темень, жуть, полярная ночь! Холод и страх! Как хочется любви и теплоты! Как хочется…
Продолжая негромко причитать, Полторацкий покосился на Анечку. Та, похоже, расклеилась. Пора! Гоша наклонился и ткнулся носом в Анину щеку.
— Что ты, Игорь?
— Как хочется теплоты! Анечка, только вы можете подарить мне радость и скрасить мое сумрачное существование.
Гоша прижался к медсестриной груди, обхватил цепкими руками талию, прикоснулся губами к шее. Воспринимает терпимо, но взаимностью не отвечает — впрочем, это пока и не нужно. Сейчас главное — не торопиться, не спугнуть. Гоша осторожно поцеловал Анечку в губы. Реакция спокойная. Отлично, все идет по плану! Следующий поцелуй — подольше. Теперь — длительный и томный засос…
— Ты что, очумел! Нажрался, а теперь на людей кидаешься? Отвяжись от меня, пьяница! Марш в палату! Завтра же доложу Немировскому!
Это облом — Аня учуяла запах. Проклятый коньяк! Недаром говорят: алкоголь — враг человека.
— Анечка, ты чего? Ты меня боишься? Меня, измученного солдата? Анечка, если б ты знала, как мне не хватает простой человеческой теплоты, любви…
Полторацкий зациклился на «теплоте». На разгневанную Анечку «жалобы турка» уже не действовали.
— А ну, быстро спать! Сейчас дежурного по караулам вызову!
Анечка потянулась к телефону. Дежурный по караулам — это персона нон грата. Придется отступить.
— Мой добрый ангел! Я повинуюсь твоему веленью и ухожу, но твой образ навсегда останется в моем сердце! Конечно, жаль, что ты осталась глуха к моим мольбам! А ведь мне так не хватает… (впрочем, мы это уже слышали).
С чувством произнеся грустную прощальную тираду, Полторацкий вернулся в свою палату, где растолкал смачно храпевшего фельдшера.
— Ну, как?
— Завернула меня, сучка. Все в точности как ты и говорил, включая обещание настучать Немировскому.
— Не переживай, Гоша, не застучит — я с ней поговорю. Она хоть и не давалка, но баба в целом нормальная.
— Спасибо, Риф. Будем считать, что годовщину революции мы отпраздновали достойно, на высоком идейно-политическом уровне.
