И другие рассказы – всё о том же: о сострадании, о божьей правде, о человеческих ценностях, неизменных с сотворения мира. Но каждый раз ты всё это открываешь заново, с каждым рассказом становишься внутренне крепче.
Последние двадцать пять лет много грязи вылито на соцреализм как литературный метод. Мол, ничего общего с реальностью, совковый пафос и прочая, прочая… А его и не надо сравнивать с реальностью. Соцреализм тем и велик, что не описывал реальность, а являлся для неё образцом. Беседин, конечно же, не возвращается к соцреализму, но метод, который он использует, чем-то внутренним, глубинным очень похож. Автор говорит нам: вот, смотрите, вот так надо, вот так правильно. Правота эта рождается в муках и борьбе с самим собой, обстоятельствами, смертью – но вот она проросла, взошла, как росток пшеницы, и вдруг ловишь себя на мысли: ну конечно, по-другому и быть не могло.
Особняком стоят рассказы под заголовком «Зёрна». Это даже не рассказы в чистом виде, а миниатюры, небольшие зарисовки. Подошло бы солженицыновское «крохотки», если бы не надрывная язвительность Беседина. С беспощадной ироничностью автор расковыривает подсохшие язвы нашего общества, нашей действительности. И при самом беглом взгляде становится ясно, что до полного выздоровления ещё далеко. Вообще короткий рассказ, пожалуй, самый сложный жанр в литературе. Можно сколь угодно долго рассуждать о нём, но лучше один раз прочитать. Не могу удержаться, чтобы не привести пример. Рассказ называется «Слон»:
«Умер слон в зоопарке, а похоронить негде. Лежит туша и разлагается. Иду к директору:
– Где хоронить будем?
Отвечает:
– Всё там же.
Легко сказать. Это не трупик скунса, а две тонны мяса. Бегаю по инстанциям, уговариваю кладбища, а всем наплевать. Только жильцам соседних домов не плевать. На улице плюс тридцать, но форточки все на засов. Хоронить слона надо, а негде.
Слава Богу, есть бензопилы и знакомый на рынке.
Звоню:
– Нужна польская говядина? Без документов, но по отличной цене.
Спасибо ему за алчность. И от трупа избавились, и поминки справили.
Прихожу домой. Жена жарит котлеты, радостная, говорит мне:
– Представляешь, фарш подешевел…»
Лишних слов нет. И это мастерство. Все миниатюры такие.
Есть у автора ещё одна особенность: он никаких тем не боится. Завершает сборник рассказ «Голод» – о событиях 1933 года в Поволжье. Написан он в форме исповеди. Беседин не ставит вопроса, кто прав, а кто виноват, пусть этим историки занимаются. Он просто описывает состояние человека, которого голод сводит с ума. Описывает, как распухает тело, становится студнем, как закатываются глаза и остаются одни белки, и только по тяжёлому дыханию понимаешь, что человек ещё жив. Беседин рассказывает, как мать готова съесть своего ребёнка, как люди теряют рассудок и срезают куски мяса с трупов. Тысячелетия цивилизации в момент слизаны шершавым языком голода. Но даже опустившись на самое дно, автор сохраняет веру в человека. Даже не так: веру в человечность. Души людские – это только поле борьбы тьмы и света. Беседин верит в то, что свет победит, и вера его нерушима.
