— И какие заслуги там упомянуты?
— Долгое затворничество, исцеление инока Иакова.
— Маловато для канонизации, — усмехнулся Гальчиков. — Потому и нет отца Евлария среди канонизированных православных святых. Наша церковь допускает спонтанное почитание местных праведников, но канонизирует их крайне разборчиво. Этот ваш кенергиец Евларий, на мой взгляд, вообще подозрительная личность. Кстати говоря, а что такое «кенерга»? Откуда взялось это слово? Ни в славянских языках такого нет, ни в греческом, ни в арамейском. Сакральные слова в нашей вере не бывают абракадабрами. Ваш Сизов, между прочим, это обстоятельство совершенно проигнорировал.
«А откуда он это знает?» — стрельнуло у меня в голове. Или Гальчиков соврал, что не прочитал Сизова? Соврал, чтобы я поменьше задавал вопросов? Что он вообще от меня хочет?
— А вы уже, наверное, думали, что вернетесь домой с сенсацией, — добродушно подзадорил меня мой собеседник, по-своему поняв заминку. — Не ждите их от нашей религиозной жизни, она их исключает. Она по-другому организована, чем ваша, и дух у нее другой.
— Значит, кенергийцы просто как-то по-своему совершали молитву, — повторил я слова Гальчикова. — И такое своеволие позволялось?
— Православие толерантно, — сказал он мягко.
И вдруг спросил:
— Вы разговаривали об «Откровении огня» только с библиотекаршей?
— И с ней, и с заведующим.
— И услышали, конечно, что «рукопись кто-то зачитал».
— Совсем другое. Рукопись, оказывается, вообще еще никто не читал.
— Вот как, — сказал Гальчиков, и его глаза остановились.
— Она вас тоже интересует? — спросил я прямо.
— «Интересует» — сильно сказано. Она мне любопытна.
— Чем?
— Своей репутацией. Впрочем, эта репутация, по всей вероятности, раздута. Ведь «Откровение огня» неизвестно богословам. Имей оно в действительности какую-то религиозную ценность, они бы эту книгу знали. Но они ее не знают.
— Благовещенский монастырь, где хранилась кенергийская рукопись, никому ее не показывал.
— И чем это, по-вашему, объясняется?
— Видимо, ее там считали опасной.
Гальчиков покачал головой:
— Ну уж это вряд ли. Раз церковь два века терпела этих так называемых кенергийцев, значит, она не считала их опасными. «Откровение огня» игумены Благовещенского монастыря никому не показывали, потому что показывать было нечего. Это была, я думаю, бесполезная книга, и хранили ее в Благовещенском монастыре не как религиозную, а как историческую реликвию. Я понимаю, думать, что «Откровение огня» является записью какого-то тайного учения, — приятнее. Мистика интересует вас лично, верно?
