И мы пошли. Рудольф, брезгливо обходя токующих голубей, привёл меня в центральный гастроном и, оставив у конфетного отдела, уверенно направился к винному. Там трудилась его знакомая продавщица по имени Люба, этакая бой-баба, как и все продавщицы водки и вина.
Здравствуй Люба, — внятно сказал Рудольф с мягкой улыбкой и поправил галстук.
Люба сразу упёрла руки в свои висячие, как сады Семирамиды, бока и, сощурив наваксенные глазки, страстно задышала:
— A-а, явился? Что, деньги принёс? Ах, опять не принёс? Ни стыда ни совести. Отвороти харю, бесстыжая она у тебя. Отвороти! У-у, глаза собачьи! Тьфу на тебя!
По её приветливому тону чувствовалось, что Рудольф должен ей немало и уже обманывал не раз. А по кинетической силе и искренности плевка, чувствовалось, что и не два. Старушки с бидончиками у молочного отдела сладко внимали скандалу.
Но Рудольфа всё это нисколько не смутило. Встряхнув платочком, как фокусник, он протёр им заплёванные очки и лицо.
— А вот харкаться не хорошо, — дружелюбно сказал он — А ещё передовик советской торговли. Ты вот харкаешься, а я ведь к тебе по делу.
— Ой не надо мне от тебя никакой статьи в газете! Ой, не надо — гордо заявила Люба.
— Ну статья-то почти готова. И деньги, эти 14 рублей я тебе верну.
— 15! — сказала Люба.
— Ну 15, — не стал спорить Рудольф. — Но мне сейчас не хватает на бутылку всего две копейки. Всего две, понимаешь? А 3,60 у меня есть — и он со значением потрогал свой карман.
«Какие 3,60? — изумился я — Что он несёт? У нас с ним всего по копейке на брата».
Сначала Люба была ни в какую. Видимо из принципа. Но Рудольф был настойчивым, и постепенно её уболтал, без конца показывая два пальца.
— Ну ладно уж — махнула она пухлой дланью. — Иди уж пробивай. Действительно, чего уж тут из-за двух копеек-то.
И Рудольф пошёл к кассе и, конечно, никаких денег у него не было.
— Бутылочку водки с собой — доверительно сказал он кассирше.
— А деньги-то где? — оторопела кассирша, разглядывая пустое блюдце.
— А я с Любой договорился, — тихо объяснил Рудольф.
— Люба! — заорала кассирша через весь зал — Очкастый с тобой договаривался?
— Договаривался, договаривался… — подтвердила отходчивая Люба — Пробивай!
И кассирша пробила чек, мы его у Любы обналичили и с изумрудной бутылкой водки вышли на сверкающую маем улицу.
— Учись, пока я жив, — сдержанно посоветовал Рудольф.
Я, потрясённый простотой обмана, молчал.
Но не всё в его жизни было так безоблачно. Вторая выпивка это подтвердила.
