Первым и подчёркнутым пунктом стояло «Люба». Пометка «срочно».
Пока муж не вернулся с работы — он у неё работал каким-то вахтовым методом и оторванным от дома — отсюда частые разлуки. И вот я решил навестить его тоскующую супругу, пока он завтра не приехал. Нащупывая в кармане презервативы, я подошёл к знакомому подъезду. И мужа Любы действительно не было дома, то есть в квартире — он стоял возле подъезда и о чём-то курил с двумя мужиками. Наверно рассказывал про свой вахтовый метод. Слава богу, он меня не знал. Но отступать было подозрительно — я со случайным видом поднялся на пятый этаж, постоял там минуту и спустился вниз, будто бы к кому-то заходил, но не застал дома. На меня не обратили внимания, но всё же посмотрели. А муж Любы вдруг яростно зачесал лоб, где обычно у нормальных мужей находятся рога. Видимо долетели какие-то мои флюиды. Я зашёл за угол, вытер платочком лоб и пощупал сердце. Оно билось, как у зайца — быстро и трусливо. Так оно бьётся у всех, кто ворует чужое или наставляет другим рога. «В этот день Штирлиц был как никогда близок к провалу» — с приятной хрипотцой Ефима Копеляна сказал мне внутренний голос. Я представил свой провал и у меня заранее заныли все зубы.
«Что ж, облом, — подумал я, — а в целом всё получилось очень удачно. Могло быть и хуже». Я посмотрел в свой блокнотик и поехал через весь город к другу Валере. Посоветоваться насчёт того кобелька и вообще уточнить некоторые вопросы. Валера был спецом по охотничьим собакам, а мне предлагали купить пса охотничьей породы. А то я однажды уже покупал гончего кобелька, а он вырос и оказался таксой. И к тому же неожиданно ощенился. «Только бы Валера был дома», — думал я, трясясь в автобусе и обозревая окраины. Валера оказался дома, но дверь открыла жена и сказала:
— Иди полюбуйся!
С таким видом, как будто речь шла о цветущей сакуре. Я полюбовался. Валера пьяный лежал на диване, погружённый в алкогольную кому, и на нём играли в догонялки дети. У его открытого рта восторженно кружили счастливые мухи. Стояла страшная вонь.
— Семь дней уже так — поделилась жена, когда мы пили чай на кухне — Я больше не могу. Хоть из дома беги.
Я узнавал Валеру, он был во всём максималистом, особенно в запоях. Почему— то они длились у него ровно десять дней. Тютелька в тютельку. Такое развитое чувство времени у человека.
— А ты не беги, — сказал я — Через три дня он поправится и наберёт форму.
— Хоть ты уж с ним не пей, — попросила жена, когда я надевал ботинки.
