Светлые аллеи | страница 14
Анджело в сущности был большой ребёнок, хотя и с увесистой пиписькой. И ещё, что отличало его от ребёнка, так это ослепительная, как свет звезды, и какая — то даже праздничная тупость во всём, что касалось работы. Эта тупость была фундаментальна и чиста, как храм и ничто, вроде проблесков логического разума не оскверняло её. Она была изумительна в своей первозданности и даже внушала лёгкое уважение. Анджело и фамилию носил под стать уму, что говорило о том, что малокровный интеллекту него наследственное. Сеньор Мелони. Если перевести с певучего итальянского на шипящий, как автобусная дверь, русский, то это означало Сеньор Дыня. В принципе нормальная крестьянская фамилия, но как не крути, овощ есть овощ.
Впервые я догадался (хотя и раньше несмелые предпосылки были) с каким светильником разума имею дело, когда, отработав неделю, Анджело, заседлав свой кургузый нос дальнозоркими очками (единственная дань возрасту), воззрился на компьютер и гордо признался, что он всё прекрасно, хотя и не совсем понял — и схему завода и процессы парообразования и возврат конденсата, даже одну формулу… Единственное, что он никак не может понять, в чём основная загвоздка — это как переводить килограммы в тонны и наоборот. Он, мол, привык работать с тоннами, а тут всё в килограммах, и по логике между ними должна существовать какая — то связь и зависимость. Или он ошибается? Килограммы и тонны каждые сами по себе? «Дуру включает» — пришла ко мне ошалелая мысль, но я заблуждался. Анджело был простодушней папуаса. И как он мог «включить дуру», если она у него никогда не выключалась?
— Ну как? — промямлил я — Как обычно, делишь на тыщу и получаешь тонны.
— Нет, — с лучезарностью в голосе сказал Анджело — ты мне формулу напиши.
Всё ещё отказываясь верить, я нацарапал ему на листочке «1 т = 1000 kg». На следующий день история повторилась — Анджело успешно потерял листочек, а его голова по устройству напоминало сито и не могла удержать никакой мелкой информации.
Шесть недель Анджело работал, сидел за компьютером, тупо вдохновлялся над схемами, стараясь что — то запомнить и внедрить в хилую память, а потом уезжал отдыхать и релаксировать в свою Сардинию. И всё. Чем он там занимался и что пил неизвестно, но за это короткое время он всё, чему учился здесь, до малейших подробностей благополучно забывал. И по приезду он опять учил с нуля, потому что в его голове было снова безмятежно — чистое и невозделанное поле. И даже вековая целина, ликующая цветами.