Проходит час, я по-прежнему бездумно гляжу в окошко, потом начинаю дремать. Будит меня приглушенная музыка из наушников за спиной. Я открываю глаза: за окном уже темно.
Поначалу я просто сижу, надеясь, что он заметит мою макушку, догадается, что я проснулась, и сделает музыку потише.
Ничего подобного.
Тогда я откидываюсь на спинку, тру ладонью затекшие мышцы шеи — я все это время спала на руке, — потом оборачиваюсь, гляжу на него. Он что, тоже спит? Разве можно спать, когда тебе в уши орет такая музыка? В автобусе темно, хоть глаз выколи, только кое-где горят тусклые лампочки над сиденьями, направляя свет на книгу или журнал, да крохотные зелененькие и синенькие огоньки на приборной доске водителя. Парень за моей спиной укрыт мраком, как одеялом, но часть лица мне все-таки видно, она освещена луной за окном.
После секундного колебания встаю коленками на сиденье, перегибаюсь через спинку, стучу по его ноге.
Он не двигается. Стучу сильнее. Шевелится, медленно открывает глаза, смотрит на меня снизу вверх, начиная с живота над спинкой кресла.
Наконец вынимает из ушей крохотные наушники, и музыка начинает звучать еще громче.
— Вы не могли бы сделать немного потише?
— А что, неужели слышно?
— Вот именно — слышно, и довольно громко, — поднимаю я брови.
Он пожимает плечами, нащупывает на плеере кнопку громкости, и музыка стихает.
— Спасибо, — говорю я и сползаю обратно на сиденье.
На этот раз я не ложусь на оба кресла в позе внутриутробного плода, а прижимаюсь головой к стеклу. Складываю руки на груди и закрываю глаза.
— Эй, послушайте… — (Открываю глаза, но головой не двигаю.) — Вы еще не спите?
Отрываю голову от окна, поворачиваю и вижу лицо склонившегося надо мной парня.
— Буквально только что закрыла глаза, — отвечаю я. — Разве можно за это время уснуть?
— Ну, не знаю… — шепчет он. — Мой дедушка мог закрыть глаза и через две секунды уже спал.
— Ваш дедушка страдал нарколепсией?
Пауза.
— Не знаю, вообще-то… Кажется, нет.
«Странно», — думаю я.
— А вам что от меня-то надо? — спрашиваю, стараясь говорить так же тихо.
— Ничего, — улыбается сверху он. — Просто хотел узнать, спите вы или нет.
— Зачем?
— Чтобы снова включить погромче.
Секунду размышляю над его ответом, потом поворачиваюсь так, чтобы разглядеть его получше.
— Хотели дождаться, пока я усну, чтобы снова включить погромче и опять меня разбудить, да?
У меня это просто в голове не укладывается.
Он снова усмехается:
— Но ведь проспали же вы целых три часа, и ничего, музыка вас не разбудила. Значит, вас разбудила не музыка, а что-то другое. Я так думаю.
