У меня было вдоволь времени для размышлений, так как обещанные день-два моего заточения растянулись сначала на три, а потом и на четыре дня. Решение пришло ко мне на пятый день, когда я отворила окно, чтобы вылить содержимое ночного горшка на мостовую. Я опорожнила сосуд и собиралась закрыть окно, как вдруг обыденное и в то же время многообещающее зрелище привлекло мое внимание.
У соседнего дома через дорогу кто-то повесил сушить одежду. Это был обыкновенный мужской жакет; он колыхался от легкого дуновения ветра и, казалось, жил собственной жизнью. Я наблюдала за его безмолвным танцем, и в моем воображении возник образ молодого, стройного человека — юноши с темными волосами, беззаботно шагающим по улице. И потом вдруг я представила, что это я иду в мужском жакете с короткой стрижкой, делающей меня похожей на мальчика.
Это видение так поразило меня, что я чуть не выронила горшок на улицу. Необычно слабая, я присела на кровать и, чтобы унять дрожь, стиснула руки, и в этот миг в моей голове со всей ясностью родился замысел. «Я справлюсь», — сказала я себе. Это было идеальное решение, позволяющее, с одной стороны, избежать брака с синьором Никколо, а с другой, — осуществить мечту всей моей жизни.
— Скажи батюшке, что мне необходимо поговорить с ним, — через замочную скважину крикнула я своему второму брату Карло, стоявшему на часах у двери. Спустя несколько минут я услышала скрежетание ключа в замке. Дверь отворилась ровно настолько, чтобы мой отец мог протиснуться внутрь, и тут же быстро захлопнулась.
— Хватит с нее и минуты, Анджело, — раздался суровый матушкин голос из-за двери, когда ключ вновь провернулся в замке, заточая его вместе со мной.
Он беспомощно вздохнул и грустно улыбнулся мне.
— Полагаю, нам лучше долго не говорить. Итак, доченька, ты не передумала насчет брака с синьором?
— Да.
Мой ответ вызвал изумление на его широком потрепанном лице. Осторожно подбирая слова (ибо понимала, что моя мать подслушивает за дверью), я продолжила:
— Папа, тебе известно, что мне бы не пришлось думать о замужестве, родись я мужчиной. Я могла бы стать учеником великого мастера живописи и посвятить себя искусству. Но здесь нет великих мастеров, и поэтому я должна была бы отправиться в Милан.
Я замолкла и многозначительно посмотрела на него.
— Разумеется, для парня такое путешествие было бы гораздо более легким, — сказала я, как будто он этого не знал. — Понимаешь, папа, да? Девушка не может странствовать в одиночку, ей в отличие от юноши не удастся отыскать мастера, который бы взял ее к себе.
